Это, конечно, были только условные фразы, которые имели целью придать вес Виктору Николаичу, не больше того. Советов никаких не происходило, кроме легкой супружеской перебранки
с похмелья или к ненастной погоде. Виктор Николаич и не желал вмешиваться в дела своей жены.
Бывало, по целым дням кисти в руки не берет; найдет на него так называемое вдохновенье — ломается, словно
с похмелья, тяжело, неловко, шумно; грубой краской разгорятся щеки, глаза посоловеют; пустится толковать о своем таланте, о своих успехах, о том, как он развивается, идет вперед…
На кондитерскую Григория Ефимовича Елисеева это монпансье работал кустарь Федя. Каждое утро, бывало, несет ему лоток монпансье, — он по-особому его делал, — половинка беленькая и красненькая, пестренькая, кроме него никто так делать не умел, и в бумажках. После именин, что ли,
с похмелья, вскочил он товар Елисееву нести.
Неточные совпадения
— Вообще — скучновато. Идет уборка после домашнего праздника, людишки переживают
похмелье, чистятся, все хорошенькое, что вытащили для праздника из нутра своего, — прячут смущенно. Догадались, что вчера вели себя несоответственно званию и положению. А начальство все старается о упокоении, вешает злодеев. Погодило бы душить, они сами выдохнутся. Вообще, живя в провинции, представляешь себе центральных людей… ну, богаче, что ли,
с начинкой более интересной…
— В самом деле, и у меня главизна зело трещит после вчерашнего
похмелья, — прибавил
с своей стороны Виктор Васильич. — Nicolas, ты очищенную? А мне по части хересов. Да постойте, Привалов, я сам лучше распоряжусь! Ей-богу!
— Как не понять: вам
с Агриппиной Филипьевной теперь работа, в чужом пиру
похмелье…
А мне медок да бражка
с хохолком. // Что день, то пир, что утро, то
похмелье, — // Вот самое законное житье!
Дня через три в гимназию пришла из города весть: нового учителя видели пьяным… Меня что-то кольнуло в сердце. Следующий урок он пропустил. Одни говорили язвительно:
с «
похмелья», другие — что устраивается на квартире. Как бы то ни было, у всех шевельнулось чувство разочарования, когда на пороге,
с журналом в руках, явился опять Степан Яковлевич для «выразительного» чтения.