Неточные совпадения
—
Да что же это я! — продолжал он, восклоняясь опять
и как бы в глубоком изумлении, — ведь я знал же, что я этого не вынесу, так чего ж я до сих пор себя мучил? Ведь еще вчера, вчера, когда я пошел делать эту… пробу, ведь я вчера же понял совершенно, что не вытерплю… Чего ж я теперь-то? Чего ж я еще до сих пор сомневался? Ведь вчера же, сходя с лестницы, я сам сказал, что это подло, гадко, низко, низко… ведь меня от одной мысли наяву стошнило
и в ужас
бросило…
— Здравствуйте, Алена Ивановна, — начал он как можно развязнее, но голос не послушался его, прервался
и задрожал, — я вам… вещь принес…
да вот лучше пойдемте сюда… к свету… —
И,
бросив ее, он прямо, без приглашения, прошел в комнату. Старуха побежала за ним; язык ее развязался...
Но
и подумать нельзя было исполнить намерение: или плоты стояли у самых сходов,
и на них прачки мыли белье, или лодки были причалены,
и везде люди так
и кишат,
да и отовсюду с набережных, со всех сторон, можно видеть, заметить: подозрительно, что человек нарочно сошел, остановился
и что-то в воду
бросает.
«Если действительно все это дело сделано было сознательно, а не по-дурацки, если у тебя действительно была определенная
и твердая цель, то каким же образом ты до сих пор даже
и не заглянул в кошелек
и не знаешь, что тебе досталось, из-за чего все муки принял
и на такое подлое, гадкое, низкое дело сознательно шел?
Да ведь ты в воду его хотел сейчас
бросить, кошелек-то, вместе со всеми вещами, которых ты тоже еще не видал… Это как же?»
— Чтой-то вы уж совсем нас во власть свою берете, Петр Петрович. Дуня вам рассказала причину, почему не исполнено ваше желание: она хорошие намерения имела.
Да и пишете вы мне, точно приказываете. Неужели ж нам каждое желание ваше за приказание считать? А я так вам напротив скажу, что вам следует теперь к нам быть особенно деликатным
и снисходительным, потому что мы все
бросили и, вам доверясь, сюда приехали, а стало быть,
и без того уж почти в вашей власти состоим.
Он вышел. Соня смотрела на него как на помешанного; но она
и сама была как безумная
и чувствовала это. Голова у ней кружилась. «Господи! как он знает, кто убил Лизавету? Что значили эти слова? Страшно это!» Но в то же время мысль не приходила ей в голову. Никак! Никак!.. «О, он должен быть ужасно несчастен!.. Он
бросил мать
и сестру. Зачем? Что было?
И что у него в намерениях? Что это он ей говорил? Он ей поцеловал ногу
и говорил… говорил (
да, он ясно это сказал), что без нее уже жить не может… О господи!»
— А жить-то, жить-то как будешь? Жить-то с чем будешь? — восклицала Соня. — Разве это теперь возможно? Ну как ты с матерью будешь говорить? (О, с ними-то, с ними-то что теперь будет!)
Да что я! Ведь ты уж
бросил мать
и сестру. Вот ведь уж
бросил же,
бросил. О господи! — вскрикнула она, — ведь он уже это все знает сам! Ну как же, как же без человека-то прожить! Что с тобой теперь будет!
Ах
да: она говорит
и кричит, что так как ее все теперь
бросили, то она возьмет детей
и пойдет на улицу, шарманку носить, а дети будут петь
и плясать,
и она тоже,
и деньги собирать,
и каждый день под окно к генералу ходить…
А Ресслих эта шельма, я вам скажу, она ведь что в уме держит: я наскучу, жену-то
брошу и уеду, а жена ей достанется, она ее
и пустит в оборот; в нашем слою то есть,
да повыше.
—
Бросила! — с удивлением проговорил Свидригайлов
и глубоко перевел дух. Что-то как бы разом отошло у него от сердца,
и, может быть, не одна тягость смертного страха;
да вряд ли он
и ощущал его в эту минуту. Это было избавление от другого, более скорбного
и мрачного чувства, которого бы он
и сам не мог во всей силе определить.
Неточные совпадения
— Спит душенька на подушечке… спит душенька на перинушке… а боженька тук-тук!
да по головке тук-тук!
да по темечку тук-тук! — визжала блаженная,
бросая в Грустилова щепками, землею
и сором.
— Я пожалуюсь?
Да ни за что в свете! Разговоры такие пойдут, что
и не рад жалобе! Вот на заводе — взяли задатки, ушли. Что ж мировой судья? Оправдал. Только
и держится всё волостным судом
да старшиной. Этот отпорет его по старинному. А не будь этого —
бросай всё! Беги на край света!
—
Да, но без шуток, — продолжал Облонский. — Ты пойми, что женщина, милое, кроткое, любящее существо, бедная, одинокая
и всем пожертвовала. Теперь, когда уже дело сделано, — ты пойми, — неужели
бросить ее? Положим: расстаться, чтобы не разрушить семейную жизнь; но неужели не пожалеть ее, не устроить, не смягчить?
Когда дым рассеялся, на земле лежала раненая лошадь
и возле нее Бэла; а Казбич,
бросив ружье, по кустарникам, точно кошка, карабкался на утес; хотелось мне его снять оттуда —
да не было заряда готового!
— Что вам угодно? — произнесла она дрожащим голосом,
бросая кругом умоляющий взгляд. Увы! ее мать была далеко,
и возле никого из знакомых ей кавалеров не было; один адъютант, кажется, все это видел,
да спрятался за толпой, чтоб не быть замешану в историю.