Неточные совпадения
— Ах,
не знаете? А я думала, вам все уже известно. Вы мне простите, Дмитрий Прокофьич, у меня в эти дни
просто ум за разум заходит. Право, я вас считаю как бы за провидение наше, а потому
так и убеждена была, что вам уже все известно. Я вас как за родного считаю…
Не осердитесь, что
так говорю. Ах, боже мой, что это у вас правая рука! Ушибли?
— Я тоже
не знаю, чем его благодарить, — продолжал Раскольников, вдруг нахмурясь и потупясь. — Отклонив вопрос денежный, — вы извините, что я об этом упомянул (обратился он к Зосимову), я уж и
не знаю, чем это я заслужил от вас
такое особенное внимание?
Просто не понимаю… и… и оно мне даже тяжело, потому что непонятно: я вам откровенно высказываю.
— Брат, — твердо и тоже сухо отвечала Дуня, — во всем этом есть ошибка с твоей стороны. Я за ночь обдумала и отыскала ошибку. Все в том, что ты, кажется, предполагаешь, будто я кому-то и для кого-то приношу себя в жертву. Совсем это
не так. Я
просто для себя выхожу, потому что мне самой тяжело; а затем, конечно, буду рада, если удастся быть полезною родным, но в моей решимости это
не самое главное побуждение…
— Это
не совсем
так у меня, — начал он
просто и скромно.
— Ах нет, Петр Петрович, мы были очень обескуражены, — с особой интонацией поспешила заявить Пульхерия Александровна, — и если б сам бог, кажется,
не послал нам вчера Дмитрия Прокофьича, то мы
просто бы
так и пропали. Вот они, Дмитрий Прокофьич Разумихин, — прибавила она, рекомендуя его Лужину.
Он только капельку покуражился: он даже
не успел и высказаться, он
просто пошутил, увлекся, а кончилось
так серьезно!
Выходило, что или тот человек еще ничего
не донес, или… или
просто он ничего тоже
не знает и сам, своими глазами, ничего
не видал (да и как он мог видеть?), а стало быть, все это, вчерашнее, случившееся с ним, Раскольниковым, опять-таки было призрак, преувеличенный раздраженным и больным воображением его.
— Кофеем вас
не прошу-с,
не место; но минуток пять времени почему
не посидеть с приятелем, для развлечения, —
не умолкая, сыпал Порфирий, — и знаете-с, все эти служебные обязанности… да вы, батюшка,
не обижайтесь, что я вот все хожу-с взад да вперед; извините, батюшка, обидеть вас уж очень боюсь; а моцион
так мне
просто необходим-с.
— Это все вздор и клевета! — вспыхнул Лебезятников, который постоянно трусил напоминания об этой истории, — и совсем это
не так было! Это было другое… Вы
не так слышали; сплетня! Я
просто тогда защищался. Она сама первая бросилась на меня с когтями… Она мне весь бакенбард выщипала… Всякому человеку позволительно, надеюсь, защищать свою личность. К тому же я никому
не позволю с собой насилия… По принципу. Потому это уж почти деспотизм. Что ж мне было:
так и стоять перед ней? Я ее только отпихнул.
— Это другая сплетня! — завопил он. — Совсем, совсем
не так дело было! Вот уж это-то
не так! Это все Катерина Ивановна тогда наврала, потому что ничего
не поняла! И совсем я
не подбивался к Софье Семеновне! Я просто-запросто развивал ее, совершенно бескорыстно, стараясь возбудить в ней протест… Мне только протест и был нужен, да и сама по себе Софья Семеновна уже
не могла оставаться здесь в нумерах!
Катерина Ивановна, которая действительно была расстроена и очень устала и которой уже совсем надоели поминки, тотчас же «отрезала» Амалии Ивановне, что та «мелет вздор» и ничего
не понимает; что заботы об ди веше дело кастелянши, а
не директрисы благородного пансиона; а что касается до чтения романов,
так уж это
просто даже неприличности, и что она просит ее замолчать.
— Штука в том: я задал себе один раз
такой вопрос: что, если бы, например, на моем месте случился Наполеон и
не было бы у него, чтобы карьеру начать, ни Тулона, ни Египта, ни перехода через Монблан, а была бы вместо всех этих красивых и монументальных вещей просто-запросто одна какая-нибудь смешная старушонка, легистраторша, которую еще вдобавок надо убить, чтоб из сундука у ней деньги стащить (для карьеры-то, понимаешь?), ну,
так решился ли бы он на это, если бы другого выхода
не было?
— Э-эх! человек недоверчивый! — засмеялся Свидригайлов. — Ведь я сказал, что эти деньги у меня лишние. Ну, а
просто, по человечеству,
не допускаете, что ль? Ведь
не «вошь» же была она (он ткнул пальцем в тот угол, где была усопшая), как какая-нибудь старушонка процентщица. Ну, согласитесь, ну «Лужину ли, в самом деле, жить и делать мерзости, или ей умирать?». И
не помоги я,
так ведь «Полечка, например, туда же, по той же дороге пойдет…».
Это
не то чтобы за кого-нибудь, а
так просто «пострадать надо»; страдание, значит, принять, а от властей —
так тем паче.
Я сам хотел добра людям и сделал бы сотни, тысячи добрых дел вместо одной этой глупости, даже
не глупости, а
просто неловкости,
так как вся эта мысль была вовсе
не так глупа, как теперь она кажется, при неудаче…
Она сообщала, между прочим, что, несмотря на то, что он, по-видимому,
так углублен в самого себя и ото всех как бы заперся, — к новой жизни своей он отнесся очень прямо и
просто, что он ясно понимает свое положение,
не ожидает вблизи ничего лучшего,
не имеет никаких легкомысленных надежд (что
так свойственно в его положении) и ничему почти
не удивляется среди новой окружающей его обстановки,
так мало похожей на что-нибудь прежнее.
Но что живет он
так грубо и бедно вовсе
не по какому-нибудь предвзятому плану или намерению, а
так просто от невнимания и наружного равнодушия к своей судьбе.
Те
просто считали весь этот люд за невежд и хлопов и презирали их свысока; но Раскольников
не мог
так смотреть: он ясно видел, что эти невежды во многом гораздо умнее этих самых поляков.
Неточные совпадения
Купцы.
Так уж сделайте
такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы, то есть,
не поможете в нашей просьбе, то уж
не знаем, как и быть:
просто хоть в петлю полезай.
Лука Лукич.
Не могу,
не могу, господа. Я, признаюсь,
так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня
просто и души нет и язык как в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право, увольте!
Городничий. И
не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и
не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь
не прилгнувши
не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит…
Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает,
не знаешь, что и делается в голове;
просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
И уж
так уморишься играя, что
просто ни на что
не похоже.
Смотреть никогда
не мог на них равнодушно; и если случится увидеть этак какого-нибудь бубнового короля или что-нибудь другое, то
такое омерзение нападет, что
просто плюнешь.