Неточные совпадения
Соня даже с удивлением смотрела на внезапно просветлевшее лицо его; он несколько мгновений
молча и пристально в нее вглядывался, весь рассказ
о ней покойника отца ее пронесся в эту минуту вдруг в его памяти…
— Я
о деле пришел говорить, — громко и нахмурившись проговорил вдруг Раскольников, встал и подошел к Соне. Та
молча подняла на него глаза. Взгляд его был особенно суров, и какая-то дикая решимость выражалась в нем.
Да чего: сам вперед начнет забегать, соваться начнет, куда и не спрашивают, заговаривать начнет беспрерывно
о том,
о чем бы надо, напротив,
молчать, различные аллегории начнет подпускать, хе-хе! сам придет и спрашивать начнет: зачем-де меня долго не берут? хе-хе-хе! и это ведь с самым остроумнейшим человеком может случиться, с психологом и литератором-с!
—
О,
молчите,
молчите! — вскрикнула Соня, всплеснув руками. — От бога вы отошли, и вас бог поразил, дьяволу предал!..
—
Молчите! Не смейтесь, богохульник, ничего, ничего-то вы не понимаете!
О господи! Ничего-то, ничего-то он не поймет!
Они перекидывались всегда короткими словами и ни разу не заговорили
о капитальном пункте, как будто между ними так само собою и условилось, чтобы
молчать об этом до времени.
Он никогда не говорил с ними
о боге и
о вере, но они хотели убить его как безбожника; он
молчал и не возражал им. Один каторжный бросился было на него в решительном исступлении; Раскольников ожидал его спокойно и
молча: бровь его не шевельнулась, ни одна черта его лица не дрогнула. Конвойный успел вовремя стать между ним и убийцей — не то пролилась бы кровь.
Под подушкой его лежало Евангелие. Он взял его машинально. Эта книга принадлежала ей, была та самая, из которой она читала ему
о воскресении Лазаря. В начале каторги он думал, что она замучит его религией, будет заговаривать
о Евангелии и навязывать ему книги. Но, к величайшему его удивлению, она ни разу не заговаривала об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей болезни, и она
молча принесла ему книгу. До сих пор он ее и не раскрывал.
На Калиновича она не столько претендовала: он сделал это по ненависти к ней, потому что она никогда, по глупому своему благородству, не могла
молчать о его мерзкой связи с мерзавкой Годневой; но, главное, как губернатору, этому старому хрычу, которому она сама, своими руками, каждый год платила, не стыдно было предать их?..
Но ничего подобного нет. Со всеми этими сочинениями повторяется одно и то же. Люди самых разных взглядов, как верующие, так и — что достойно удивления — неверующие либералы, как бы сговорившись, все одинаково упорно
молчат о них, и всё то, что делается людьми для разъяснения истинного смысла учения Христа, остается неизвестным или забытым.
Неточные совпадения
Кряхтят, переминаются, //
Молчат! // —
О ком слагаете // Вы сказки балагурные, // И песни непристойные, // И всякую хулу?..
— // Как в стойле конь подкованный // Затопал;
о кленовый стол // Ударил кулаком: // «
Молчать!
Солдат слегка притопывал. // И слышалось, как стукалась // Сухая кость
о кость, // А Клим
молчал: уж двинулся // К служивому народ. // Все дали: по копеечке, // По грошу, на тарелочках // Рублишко набрался…
Выслушав такой уклончивый ответ, помощник градоначальника стал в тупик. Ему предстояло одно из двух: или немедленно рапортовать
о случившемся по начальству и между тем начать под рукой следствие, или же некоторое время
молчать и выжидать, что будет. Ввиду таких затруднений он избрал средний путь, то есть приступил к дознанию, и в то же время всем и каждому наказал хранить по этому предмету глубочайшую тайну, дабы не волновать народ и не поселить в нем несбыточных мечтаний.
Слушая эти голоса, Левин насупившись сидел на кресле в спальне жены и упорно
молчал на ее вопросы
о том, что с ним; но когда наконец она сама, робко улыбаясь, спросила: «Уж не что ли нибудь не понравилось тебе с Весловским?» его прорвало, и он высказал всё; то, что он высказывал, оскорбляло его и потому еще больше его раздражало.