Неточные совпадения
Она стояла в раздумье с
узлом перед мещанином и бабой и внимательно слушала их.
Среди комнаты стояла Лизавета, с большим
узлом в руках, и смотрела в оцепенении на убитую сестру, вся белая как полотно и как бы не в силах крикнуть.
Раскольников совсем было потерялся, схватил ее
узел, бросил его опять и побежал в прихожую.
— А, не спишь, ну вот и я! Настасья, тащи сюда
узел! — крикнул Разумихин вниз. — Сейчас отчет получишь…
— А чего такого? На здоровье! Куда спешить? На свидание, что ли? Все время теперь наше. Я уж часа три тебя жду; раза два заходил, ты спал. К Зосимову два раза наведывался: нет дома, да и только! Да ничего, придет!.. По своим делишкам тоже отлучался. Я ведь сегодня переехал, совсем переехал, с дядей. У меня ведь теперь дядя… Ну да к черту, за дело!.. Давай сюда
узел, Настенька. Вот мы сейчас… А как, брат, себя чувствуешь?
Он стал развязывать
узел, которым, видимо, чрезвычайно интересовался.
— Это, брат, веришь ли, у меня особенно на сердце лежало. Потом надо же из тебя человека сделать. Приступим: сверху начнем. Видишь ли ты эту каскетку? — начал он, вынимая из
узла довольно хорошенькую, но в то же время очень обыкновенную и дешевую фуражку. — Позволь-ка примерить?
Но только что она вышла, он встал, заложил крючком дверь, развязал принесенный давеча Разумихиным и им же снова завязанный
узел с платьем и стал одеваться.
— Пусти? Ты смеешь говорить: «пусти»? Да знаешь ли, что я сейчас с тобой сделаю? Возьму в охапку, завяжу
узлом да и отнесу под мышкой домой, под замок!
Неточные совпадения
Узлом бы вас всех завязал, в муку бы стер вас всех да черту в подкладку! в шапку туды ему!..
Всё спит еще, не многие // Проснулись: два подьячие, // Придерживая полочки // Халатов, пробираются // Между шкафами, стульями, //
Узлами, экипажами // К палатке-кабаку.
И к той избе особое // Почтенье: бабы бегают // С
узлами, сковородками // В ту избу.
«Там видно будет», сказал себе Степан Аркадьич и, встав, надел серый халат на голубой шелковой подкладке, закинул кисти
узлом и, вдоволь забрав воздуха в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил. На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей, неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник с припасами для бритья.
«Да, гордость», сказал он себе, переваливаясь на живот и начиная завязывать
узлом стебли трав, стараясь не сломать их.