Неточные совпадения
Я знал, что Андроников уже переведен
в Петербург, и решил, что я отыщу дом Фанариотовой на Арбате; «ночь где-нибудь прохожу или
просижу, а утром расспрошу кого-нибудь на дворе дома: где теперь Андрей Петрович и если не
в Москве, то
в каком городе или государстве?
Прибыв один и очутившись
в незнакомой толпе, я сначала пристроился
в уголке стола и начал ставить мелкими кушами и так
просидел часа два, не шевельнувшись.
Он ко мне повадился, я с ним не церемонился, он
просиживал у меня
в углу молча по целым дням, но с достоинством, хотя не мешал мне вовсе.
Мне было все равно, потому что я решился, и, кроме того, все это меня поражало; я сел молча
в угол, как можно более
в угол, и
просидел, не смигнув и не пошевельнувшись, до конца объяснения…
У меня хоть и ни малейшей мысли не было его встретить, но я
в тот же миг угадал, кто он такой, только все еще сообразить не мог, каким это образом он
просидел эти все дни, почти рядом со мной, так тихо, что я до сих пор ничего не расслышал.
Она пришла, однако же, домой еще сдерживаясь, но маме не могла не признаться. О,
в тот вечер они сошлись опять совершенно как прежде: лед был разбит; обе, разумеется, наплакались, по их обыкновению, обнявшись, и Лиза, по-видимому, успокоилась, хотя была очень мрачна. Вечер у Макара Ивановича она
просидела, не говоря ни слова, но и не покидая комнаты. Она очень слушала, что он говорил. С того разу с скамейкой она стала к нему чрезвычайно и как-то робко почтительна, хотя все оставалась неразговорчивою.
Вот эссенция моих вопросов или, лучше сказать, биений сердца моего,
в те полтора часа, которые я
просидел тогда
в углу на кровати, локтями
в колена, а ладонями подпирая голову. Но ведь я знал, я знал уже и тогда, что все эти вопросы — совершенный вздор, а что влечет меня лишь она, — она и она одна! Наконец-то выговорил это прямо и прописал пером на бумаге, ибо даже теперь, когда пишу, год спустя, не знаю еще, как назвать тогдашнее чувство мое по имени!
Так как мы проговорили тогда весь вечер и
просидели до ночи, то я и не привожу всех речей, но передам лишь то, что объяснило мне наконец один загадочный пункт
в его жизни.
Впрочем,
в встрече его с нею и
в двухлетних страданиях его было много и сложного: «он не захотел фатума жизни; ему нужна была свобода, а не рабство фатума; через рабство фатума он принужден был оскорбить маму, которая
просидела в Кенигсберге…» К тому же этого человека, во всяком случае, я считал проповедником: он носил
в сердце золотой век и знал будущее об атеизме; и вот встреча с нею все надломила, все извратила!
Просидев часа четыре с лишком
в трактире, я вдруг выбежал, как
в припадке, — разумеется, опять к Версилову и, разумеется, опять не застал дома: не приходил вовсе; нянька была скучна и вдруг попросила меня прислать Настасью Егоровну; о, до того ли мне было!
Неточные совпадения
Можно
просидеть несколько часов, поджав ноги
в одном и том же положении, если знаешь, что ничто не помешает переменить положение; но если человек знает, что он должен сидеть так с поджатыми ногами, то сделаются судороги, ноги будут дергаться и тискаться
в то место, куда бы он хотел вытянуть их.
Сережу дождь застал
в большом саду, и они с няней
просидели в беседке.
Просидев дома целый день, она придумывала средства для свиданья с сыном и остановилась на решении написать мужу. Она уже сочиняла это письмо, когда ей принесли письмо Лидии Ивановны. Молчание графини смирило и покорило ее, но письмо, всё то, что она прочла между его строками, так раздражило ее, так ей возмутительна показалась эта злоба
в сравнении с ее страстною законною нежностью к сыну, что она возмутилась против других и перестала обвинять себя.
—
В первый раз, как я увидел твоего коня, — продолжал Азамат, — когда он под тобой крутился и прыгал, раздувая ноздри, и кремни брызгами летели из-под копыт его,
в моей душе сделалось что-то непонятное, и с тех пор все мне опостылело: на лучших скакунов моего отца смотрел я с презрением, стыдно было мне на них показаться, и тоска овладела мной; и, тоскуя,
просиживал я на утесе целые дни, и ежеминутно мыслям моим являлся вороной скакун твой с своей стройной поступью, с своим гладким, прямым, как стрела, хребтом; он смотрел мне
в глаза своими бойкими глазами, как будто хотел слово вымолвить.
Я до вечера
просидел дома, запершись
в своей комнате. Приходил лакей звать меня к княгине, — я велел сказать, что болен.