Неточные совпадения
Каждый-то раз, как я вступал куда-либо
в школу или встречался с лицами, которым, по возрасту моему, был обязан отчетом, одним словом, каждый-то учителишка, гувернер, инспектор, поп — все, кто угодно, спрося мою фамилию и услыхав, что я Долгорукий, непременно
находили для чего-то нужным прибавить...
Я выдумал это уже
в шестом классе гимназии, и хоть вскорости несомненно убедился, что глуп, но все-таки не сейчас перестал глупить. Помню, что один из учителей — впрочем, он один и был —
нашел, что я «полон мстительной и гражданской идеи». Вообще же приняли эту выходку с какою-то обидною для меня задумчивостью. Наконец, один из товарищей, очень едкий малый и с которым я всего только
в год раз разговаривал, с серьезным видом, но несколько смотря
в сторону, сказал мне...
В глазах ее этот брак с Макаром Ивановым был давно уже делом решенным, и все, что тогда с нею произошло, она
нашла превосходным и самым лучшим; под венец пошла с самым спокойным видом, какой только можно иметь
в таких случаях, так что сама уж Татьяна Павловна назвала ее тогда рыбой.
Впрочем, он был еще вовсе не старик, ему было всего сорок пять лет; вглядываясь же дальше, я
нашел в красоте его даже что-то более поражающее, чем то, что уцелело
в моем воспоминании.
Находили минуты,
в которые с характером его — по-видимому, трусливым и поддающимся — почти ничего нельзя было сделать.
Но вдруг на него
находило — и он вдруг начинал сомневаться
в бытии Божием и говорил удивительные вещи, явно вызывая меня на ответ.
Если б я был стомиллионный богач, я бы, кажется,
находил удовольствие именно ходить
в самом стареньком платье и чтоб меня принимали за человека самого мизерного, чуть не просящего на бедность, толкали и презирали меня: с меня было бы довольно одного сознания».
— Это — очень гордый человек, как вы сейчас сами сказали, а многие из очень гордых людей любят верить
в Бога, особенно несколько презирающие людей. У многих сильных людей есть, кажется, натуральная какая-то потребность —
найти кого-нибудь или что-нибудь, перед чем преклониться. Сильному человеку иногда очень трудно переносить свою силу.
— Вы слишком себя мучите. Если
находите, что сказали дурно, то стоит только не говорить
в другой раз; вам еще пятьдесят лет впереди.
— Если вы
в этом случае сами не
находите, как поступить, то что же я могу вам присоветовать?
То, что романическая Марья Ивановна, у которой документ находился «на сохранении»,
нашла нужным передать его мне, и никому иному, то были лишь ее взгляд и ее воля, и объяснять это я не обязан; может быть, когда-нибудь к слову и расскажу; но столь неожиданно вооруженный, я не мог не соблазниться желанием явиться
в Петербург.
Входя
в дверь моего петербургского романа со всеми позорными моими
в нем приключениями, я
нахожу это предисловие необходимым.
У него, по смерти его,
нашли зашитыми
в его рубище до трех тысяч кредитными билетами.
К тому же и не
находил ничего
в обществе людей, как ни старался, а я старался; по крайней мере все мои однолетки, все мои товарищи, все до одного, оказывались ниже меня мыслями; я не помню ни единого исключения.
Может быть, даже обращусь
в того нищего, который умер на пароходе, с тою разницею, что
в рубище моем не
найдут ничего зашитого.
Никакой затаенной идеи, которую я ожидал
в нем
найти.
Я взял лукошко и внес
в кухню и тотчас
нашел сложенную записку: «Милые благодетели, окажите доброжелательную помощь окрещенной девочке Арине; а мы с ней за вас будем завсегда воссылать к престолу слезы наши, и поздравляем вас с днем тезоименитства; неизвестные вам люди».
— Победа, Татьяна Павловна;
в суде выиграно, а апеллировать, конечно, князья не решатся. Дело за мною! Тотчас же
нашел занять тысячу рублей. Софья, положи работу, не труди глаза. Лиза, с работы?
— Я, конечно, не
нахожу унизительного, но мы вовсе не
в таком соглашении, а, напротив, даже
в разногласии, потому что я на днях, завтра, оставляю ходить к князю, не видя там ни малейшей службы…
Не понимаю, почему вдруг тогда на меня
нашло страшное озлобление. Вообще, я с большим неудовольствием вспоминаю о некоторых моих выходках
в те минуты; я вдруг встал со стула.
— Я
нахожу ваш поступок со мной смешным и недостойным, — пробормотал я
в негодовании.
Я после этого, естественно уверенный, что барыня дома, прошел
в комнату и, не
найдя никого, стал ждать, полагая, что Татьяна Павловна сейчас выйдет из спальни; иначе зачем бы впустила меня кухарка?
Не зная, где
найти спички, я нашарил мое платье и стал торопясь
в темноте одеваться.
«Уроки я вам, говорит,
найду непременно, потому что я со многими здесь знаком и многих влиятельных даже лиц просить могу, так что если даже пожелаете постоянного места, то и то можно иметь
в виду… а покамест простите, говорит, меня за один прямой к вам вопрос: не могу ли я сейчас быть вам чем полезным?
Версилов, говорит, это точь-в-точь как генералы здешние, которых
в газетах описывают; разоденется генерал во все ордена и пойдет по всем гувернанткам, что
в газетах публикуются, и ходит и что надо
находит; а коли не
найдет чего надо, посидит, поговорит, наобещает с три короба и уйдет, — все-таки развлечение себе доставил».
— Да и Васин ничего не
нашел дурного
в «дебюте»! — не утерпел я, чтоб не заметить.
— Нет, не
нахожу смешным, — повторил он ужасно серьезно, — не можете же вы не ощущать
в себе крови своего отца?.. Правда, вы еще молоды, потому что… не знаю… кажется, не достигшему совершенных лет нельзя драться, а от него еще нельзя принять вызов… по правилам… Но, если хотите, тут одно только может быть серьезное возражение: если вы делаете вызов без ведома обиженного, за обиду которого вы вызываете, то тем самым выражаете как бы некоторое собственное неуважение ваше к нему, не правда ли?
Замечу, между прочим, что
в том, что он заговорил со мной про французскую революцию, я увидел какую-то еще прежнюю хитрость его, меня очень забавлявшую: он все еще продолжал считать меня за какого-то революционера и во все разы, как меня встречал,
находил необходимым заговорить о чем-нибудь
в этом роде.
— Я теперь здесь сижу и спрашиваю себя: почему мне всегда приятнее вас
находить за книгой, чем за рукодельем? Нет, право, рукоделье к вам почему-то нейдет.
В этом смысле я
в Андрея Петровича.
— Потом я, может быть, вам сообщу подробнее об этой нашей встрече, но теперь
нахожу нужным предупредить вас, — загадочно проговорил Васин, — что он показался мне тогда как бы
в ненормальном состоянии духа и… ума даже. Впрочем, я и еще имел один визит, — вдруг улыбнулся он, — сейчас перед вами, и тоже принужден был заключить об не совсем нормальном состоянии посетителя.
— Понимаю, слышал. Вы даже не просите извинения, а продолжаете лишь настаивать, что «готовы отвечать чем и как угодно». Но это слишком будет дешево. А потому я уже теперь
нахожу себя вправе,
в видах оборота, который вы упорно хотите придать объяснению, высказать вам с своей стороны все уже без стеснения, то есть: я пришел к заключению, что барону Бьорингу никаким образом нельзя иметь с вами дела… на равных основаниях.
Признаюсь тоже (не унижая себя, я думаю), что
в этом существе из народа я
нашел и нечто совершенно для меня новое относительно иных чувств и воззрений, нечто мне не известное, нечто гораздо более ясное и утешительное, чем как я сам понимал эти вещи прежде.
И надо так сказать, что уже все ходило по его знаку, и само начальство ни
в чем не препятствовало, и архимандрит за ревность благодарил: много на монастырь жертвовал и, когда стих
находил, очень о душе своей воздыхал и о будущем веке озабочен был немало.
«Что это, говорит, у вас такое?» — «А это, — говорит барышня, — у нас ежик, мы сейчас у деревенского мужика купили: он
в лесу
нашел».
Прибыв
в Петербург, тотчас же вошел
в сообщение с одним прежним товарищем, но поле
нашел скудное, дела мелкие.
И вот,
в одно прекрасное утро, на рассвете, он вдруг
находит меня замерзавшего под забором и прямо нападает на след «богатейшего», по его мнению, «дела».
Он убежал к себе по лестнице. Конечно, все это могло навести на размышления. Я нарочно не опускаю ни малейшей черты из всей этой тогдашней мелкой бессмыслицы, потому что каждая черточка вошла потом
в окончательный букет, где и
нашла свое место,
в чем и уверится читатель. А что тогда они действительно сбивали меня с толку, то это — правда. Если я был так взволнован и раздражен, то именно заслышав опять
в их словах этот столь надоевший мне тон интриг и загадок и напомнивший мне старое. Но продолжаю.
Я не
нашел нужным скрывать и, почти
в раздражении на Версилова, передал все о вчерашнем письме к нему Катерины Николаевны и об эффекте письма, то есть о воскресении его
в новую жизнь. К удивлению моему, факт письма ее нимало не удивил, и я догадался, что она уже о нем знала.
Я уже сказал, что положение Ламберта
в это время было самое критическое: ему, предателю, из всей силы желалось бы сманить меня от Анны Андреевны, чтобы вместе с ним продать документ Ахмаковой, что он
находил почему-то выгоднее.
Читатель поймет теперь, что я, хоть и был отчасти предуведомлен, но уж никак не мог угадать, что завтра или послезавтра
найду старого князя у себя на квартире и
в такой обстановке. Да и не мог бы я никак вообразить такой дерзости от Анны Андреевны! На словах можно было говорить и намекать об чем угодно; но решиться, приступить и
в самом деле исполнить — нет, это, я вам скажу, — характер!