Неточные совпадения
Я это понимаю, и подлец тот, который объяснит это
лишь одним
только крепостным правом и «приниженностью»!
Я никогда не ходил на аукционы, я еще не позволял себе этого; и хоть теперешний «шаг» мой был
только примерный, но и к этому шагу я положил прибегнуть
лишь тогда, когда кончу с гимназией, когда порву со всеми, когда забьюсь в скорлупу и стану совершенно свободен.
Правда, я далеко был не в «скорлупе» и далеко еще не был свободен; но ведь и шаг я положил сделать
лишь в виде пробы — как
только, чтоб посмотреть, почти как бы помечтать, а потом уж не приходить, может, долго, до самого того времени, когда начнется серьезно.
Но мучили меня
лишь немножко, всего
только два года, в пансионе Тушара, в который он меня тогда сунул и уехал навсегда.
Главное, не рисковать, а это именно возможно
только лишь при характере.
— Ах, Татьяна Павловна, зачем бы вам так с ним теперь! Да вы шутите, может, а? — прибавила мать, приметив что-то вроде улыбки на лице Татьяны Павловны. Татьяны Павловнину брань и впрямь иногда нельзя было принять за серьезное, но улыбнулась она (если
только улыбнулась), конечно,
лишь на мать, потому что ужасно любила ее доброту и уж без сомнения заметила, как в ту минуту она была счастлива моею покорностью.
Я уже и накануне вас видел, когда меня
только что привезли, но
лишь мельком, на лестнице.
— Про это я ничего не знаю, — заключил Васин. — Лидия Ахмакова умерла недели две спустя после своего разрешения; что тут случилось — не знаю. Князь,
только лишь возвратясь из Парижа, узнал, что был ребенок, и, кажется, сначала не поверил, что от него… Вообще, эту историю со всех сторон держат в секрете даже до сих пор.
— То есть это при покойном государе еще вышло-с, — обратился ко мне Петр Ипполитович, нервно и с некоторым мучением, как бы страдая вперед за успех эффекта, — ведь вы знаете этот камень — глупый камень на улице, к чему, зачем,
только лишь мешает, так ли-с?
Я хотел было что-то ответить, но не смог и побежал наверх. Он же все ждал на месте, и
только лишь когда я добежал до квартиры, я услышал, как отворилась и с шумом захлопнулась наружная дверь внизу. Мимо хозяина, который опять зачем-то подвернулся, я проскользнул в мою комнату, задвинулся на защелку и, не зажигая свечки, бросился на мою кровать, лицом в подушку, и — плакал, плакал. В первый раз заплакал с самого Тушара! Рыданья рвались из меня с такою силою, и я был так счастлив… но что описывать!
— Послушайте, князь, успокойтесь, пожалуйста; я вижу, что вы чем дальше, тем больше в волнении, а между тем все это, может быть,
лишь мираж. О, я затянулся и сам, непростительно, подло; но ведь я знаю, что это
только временное… и
только бы мне отыграть известную цифру, и тогда скажите, я вам должен с этими тремя стами до двух тысяч пятисот, так ли?
Тут было
только о документе; я, в сущности, сообщил Версилову
лишь о документе, потому что и не было больше о чем сообщать, и не могло быть.
— Никто ничего не знает, никому из знакомых он не говорил и не мог сказать, — прервала меня Лиза, — а про Стебелькова этого я знаю
только, что Стебельков его мучит и что Стебельков этот мог разве
лишь догадаться… А о тебе я ему несколько раз говорила, и он вполне мне верил, что тебе ничего не известно, и вот
только не знаю, почему и как это у вас вчера вышло.
И еще скажу: благообразия не имеют, даже не хотят сего; все погибли, и
только каждый хвалит свою погибель, а обратиться к единой истине не помыслит; а жить без Бога — одна
лишь мука.
— Самоубийство есть самый великий грех человеческий, — ответил он, вздохнув, — но судья тут — един
лишь Господь, ибо ему
лишь известно все, всякий предел и всякая мера. Нам же беспременно надо молиться о таковом грешнике. Каждый раз, как услышишь о таковом грехе, то, отходя ко сну, помолись за сего грешника умиленно; хотя бы
только воздохни о нем к Богу; даже хотя бы ты и не знал его вовсе, — тем доходнее твоя молитва будет о нем.
Она намекнула ему на все согласия с своей стороны и на все обещания — но
только лишь намекнула; выслушала, может быть, весь его план до подробностей, но одобрила
лишь молчанием.
Начинает тихо, нежно: «Помнишь, Гретхен, как ты, еще невинная, еще ребенком, приходила с твоей мамой в этот собор и лепетала молитвы по старой книге?» Но песня все сильнее, все страстнее, стремительнее; ноты выше: в них слезы, тоска, безустанная, безвыходная, и, наконец, отчаяние: «Нет прощения, Гретхен, нет здесь тебе прощения!» Гретхен хочет молиться, но из груди ее рвутся
лишь крики — знаете, когда судорога от слез в груди, — а песня сатаны все не умолкает, все глубже вонзается в душу, как острие, все выше — и вдруг обрывается почти криком: «Конец всему, проклята!» Гретхен падает на колена, сжимает перед собой руки — и вот тут ее молитва, что-нибудь очень краткое, полуречитатив, но наивное, безо всякой отделки, что-нибудь в высшей степени средневековое, четыре стиха, всего
только четыре стиха — у Страделлы есть несколько таких нот — и с последней нотой обморок!
Он не преследовал, конечно, потому, что под рукой не случилось другого извозчика, и я успел скрыться из глаз его. Я же доехал
лишь до Сенной, а там встал и отпустил сани. Мне ужасно захотелось пройтись пешком. Ни усталости, ни большой опьянелости я не чувствовал, а была
лишь одна
только бодрость; был прилив сил, была необыкновенная способность на всякое предприятие и бесчисленные приятные мысли в голове.
Нас, может быть, всего
только тысяча человек — может, более, может, менее, — но вся Россия жила
лишь пока для того, чтобы произвести эту тысячу.
Заметь себе, друг мой, странность: всякий француз может служить не
только своей Франции, но даже и человечеству, единственно под тем
лишь условием, что останется наиболее французом; равно — англичанин и немец.
Там консерватор всего
только борется за существование; да и петролейщик лезет
лишь из-за права на кусок.
Дома Версилова не оказалось, и ушел он действительно чем свет. «Конечно — к маме», — стоял я упорно на своем. Няньку, довольно глупую бабу, я не расспрашивал, а кроме нее, в квартире никого не было. Я побежал к маме и, признаюсь, в таком беспокойстве, что на полдороге схватил извозчика. У мамы его со вчерашнего вечера не было. С мамой были
лишь Татьяна Павловна и Лиза. Лиза,
только что я вошел, стала собираться уходить.