Неточные совпадения
— Вона! Да я-то где
был? Я ведь и
доктор и акушер-с. Фамилия моя Стебельков, не слыхали? Правда, я и тогда уже не практиковал давно, но практический совет в практическом деле я мог подать.
— Нет-с, я ничего не принимал у Ахмаковой. Там, в форштадте,
был доктор Гранц, обремененный семейством, по полталера ему платили, такое там у них положение на
докторов, и никто-то его вдобавок не знал, так вот он тут
был вместо меня… Я же его и посоветовал, для мрака неизвестности. Вы следите? А я только практический совет один дал, по вопросу Версилова-с, Андрея Петровича, по вопросу секретнейшему-с, глаз на глаз. Но Андрей Петрович двух зайцев предпочел.
— Ему надо покой; может, надо
будет доктора. Что спросит — все исполнять, то
есть… vous comprenez, ma fille? vous avez l'argent, [Вы понимаете, милая моя? У вас
есть деньги? (франц.)] нет? Вот! — И он вынул ей десятирублевую. Он стал с ней шептаться: — Vous comprenez! vous comprenez! — повторял он ей, грозя пальцем и строго хмуря брови. Я видел, что она страшно перед ним трепетала.
Доктор этот
был молодой человек и с заносчивым видом, говоривший резко и даже невежливо.
— Болен, друг, ногами пуще; до порога еще донесли ноженьки, а как вот тут сел, и распухли. Это у меня с прошлого самого четверга, как стали градусы (NB то
есть стал мороз). Мазал я их доселе мазью, видишь; третьего года мне Лихтен,
доктор, Едмунд Карлыч, в Москве прописал, и помогала мазь, ух помогала; ну, а вот теперь помогать перестала. Да и грудь тоже заложило. А вот со вчерашнего и спина, ажно собаки
едят… По ночам-то и не сплю.
— Уверяю вас, — обратился я вдруг к
доктору, — что бродяги — скорее мы с вами и все, сколько здесь ни
есть, а не этот старик, у которого нам с вами еще поучиться, потому что у него
есть твердое в жизни, а у нас, сколько нас ни
есть, ничего твердого в жизни… Впрочем, где вам это понять.
Версилов,
доктор и Татьяна Павловна еще дня за три уговорились всеми силами отвлекать маму от дурных предчувствий и опасений за Макара Ивановича, который
был гораздо больнее и безнадежнее, чем я тогда подозревал.
Я сидел и слушал краем уха; они говорили и смеялись, а у меня в голове
была Настасья Егоровна с ее известиями, и я не мог от нее отмахнуться; мне все представлялось, как она сидит и смотрит, осторожно встает и заглядывает в другую комнату. Наконец они все вдруг рассмеялись: Татьяна Павловна, совсем не знаю по какому поводу, вдруг назвала
доктора безбожником: «Ну уж все вы, докторишки, — безбожники!..»
Я с удовольствием поймал некоторую, как бы даже лукавую усмешку, обращенную им к
доктору, а может
быть, и к Версилову.
День
был чрезвычайно ясный; стору у Макара Ивановича не поднимали обыкновенно во весь день, по приказанию
доктора; но на окне
была не стора, а занавеска, так что самый верх окна
был все-таки не закрыт; это потому, что старик тяготился, не видя совсем, при прежней сторе, солнца.
— Довольно! — скомандовала вдруг Татьяна Павловна, — все от разговоров! Пора по местам; чему
быть доброму, когда сам
доктор болтовню завел!
Я просто понял, что выздороветь надо во что бы ни стало и как можно скорее, чтобы как можно скорее начать действовать, а потому решился жить гигиенически и слушаясь
доктора (кто бы он ни
был), а бурные намерения, с чрезвычайным благоразумием (плод широкости), отложил до дня выхода, то
есть до выздоровления.
В то утро, то
есть когда я встал с постели после рецидива болезни, он зашел ко мне, и тут я в первый раз узнал от него об их общем тогдашнем соглашении насчет мамы и Макара Ивановича; причем он заметил, что хоть старику и легче, но
доктор за него положительно не отвечает.
С
доктором я, как-то вдруг так вышло, сошелся; не очень, но по крайней мере прежних выходок не
было.
Муж Катерины Николаевны уже почти умирал, по крайней мере уже обречен
был на смерть
докторами.
— Вот тут, через три дома, — хлопотал он, — дом Козеля, немца, богатого… Он теперь, верно, пьяный, домой пробирался. Я его знаю… Он пьяница… Там у него семейство, жена, дети, дочь одна есть. Пока еще в больницу тащить, а тут, верно, в доме же
доктор есть! Я заплачу, заплачу!.. Все-таки уход будет свой, помогут сейчас, а то он умрет до больницы-то…
В приемный покой вошли доктор с фельдшером и частный.
Доктор был плотный коренастый человек в чесунчевом пиджаке и таких же узких, обтягивавших ему мускулистые ляжки панталонах. Частный был маленький толстяк с шарообразным красным лицом, которое делалось еще круглее от его привычки набирать в щеки воздух и медленно выпускать его. Доктор подсел на койку к мертвецу, так же как и фельдшер, потрогал руки, послушал сердце и встал, обдергивая панталоны.
Неточные совпадения
Содержание
было то самое, как он ожидал, но форма
была неожиданная и особенно неприятная ему. «Ани очень больна,
доктор говорит, что может
быть воспаление. Я одна теряю голову. Княжна Варвара не помощница, а помеха. Я ждала тебя третьего дня, вчера и теперь посылаю узнать, где ты и что ты? Я сама хотела ехать, но раздумала, зная, что это
будет тебе неприятно. Дай ответ какой-нибудь, чтоб я знала, что делать».
А он по своей усидчивости, добросовестности к работе, — он натянут до последней степени; а давление постороннее
есть, и тяжелое, — заключил
доктор, значительно подняв брови.
— Да, sa compagne [его спутница] позвала меня, и я постаралась успокоить его: он очень болен и недоволен
был доктором. А я имею привычку ходить зa этими больными.
Крик
был так страшен, что Левин даже не вскочил, но, не переводя дыхания, испуганно-вопросительно посмотрел на
доктора.
Домашний
доктор давал ей рыбий жир, потом железо, потом лапис, но так как ни то, ни другое, ни третье не помогало и так как он советовал от весны уехать за границу, то приглашен
был знаменитый
доктор.