Неточные совпадения
Правда, тут уже не все
были розы, но
было зато и много такого, на чем давно уже начали серьезно и сердечно сосредоточиваться главнейшие надежды и
цели его превосходительства.
Это тем более
было замечательно, что все знали направление, характер,
цели и желания их родителя.
— Дела неотлагательного я никакого не имею;
цель моя
была просто познакомиться с вами. Не желал бы беспокоить, так как я не знаю ни вашего дня, ни ваших распоряжений… Но я только что сам из вагона… приехал из Швейцарии…
Если же я вами так интересуюсь, то у меня на ваш счет
есть даже некоторая
цель; впоследствии вы ее узнаете.
Конечно, ему всех труднее говорить об этом, но если Настасья Филипповна захотела бы допустить в нем, в Тоцком, кроме эгоизма и желания устроить свою собственную участь, хотя несколько желания добра и ей, то поняла бы, что ему давно странно и даже тяжело смотреть на ее одиночество: что тут один только неопределенный мрак, полное неверие в обновление жизни, которая так прекрасно могла бы воскреснуть в любви и в семействе и принять таким образом новую
цель; что тут гибель способностей, может
быть, блестящих, добровольное любование своею тоской, одним словом, даже некоторый романтизм, не достойный ни здравого ума, ни благородного сердца Настасьи Филипповны.
Священник, должно
быть, человек умный, перестал говорить, а все ему крест давал
целовать.
Тут я ей дал восемь франков и сказал ей, чтоб она берегла, потому что у меня больше уж не
будет, а потом
поцеловал ее и сказал, чтоб она не думала, что у меня какое-нибудь нехорошее намерение, и что
целую я ее не потому, что влюблен в нее, а потому, что мне ее очень жаль, и что я с самого начала ее нисколько за виноватую не почитал, а только за несчастную.
Я
поцеловал Мари еще за две недели до того, как ее мать умерла; когда же пастор проповедь говорил, то все дети
были уже на моей стороне.
Это
был господин лет тридцати, не малого роста, плечистый, с огромною, курчавою, рыжеватою головой. Лицо у него
было мясистое и румяное, губы толстые; нос широкий и сплюснутый, глаза маленькие, заплывшие и насмешливые, как будто беспрерывно подмигивающие. В
целом все это представлялось довольно нахально. Одет он
был грязновато.
И если так ведет себя, то, конечно, у ней
есть своя
цель!
Конечно, у ней
была цель оскорбить, это ясно.
Я первый раз, может
быть, в
целые два года по сердцу говорю.
— Да я удивляюсь, что вы так искренно засмеялись. У вас, право, еще детский смех
есть. Давеча вы вошли мириться и говорите: «Хотите, я вам руку
поцелую», — это точно как дети бы мирились. Стало
быть, еще способны же вы к таким словам и движениям. И вдруг вы начинаете читать
целую лекцию об этаком мраке и об этих семидесяти пяти тысячах. Право, всё это как-то нелепо и не может
быть.
Я по страсти, по влечению иду, потому что у меня
цель капитальная
есть.
— Я
было хотел вас познакомить с Ипполитом, — сказал Коля, — он старший сын этой куцавеешной капитанши и
был в другой комнате; нездоров и
целый день сегодня лежал.
Но хоть и грубо, а все-таки бывало и едко, а иногда даже очень, и это-то, кажется, и нравилось Настасье Филипповне. Желающим непременно бывать у нее оставалось решиться переносить Фердыщенка. Он, может
быть, и полную правду угадал, предположив, что его с того и начали принимать, что он с первого разу стал своим присутствием невозможен для Тоцкого. Ганя, с своей стороны, вынес от него
целую бесконечность мучений, и в этом отношении Фердыщенко сумел очень пригодиться Настасье Филипповне.
— То-то и
есть что нет, вышло скверно, всяк действительно кое-что рассказал, многие правду, и представьте себе, ведь даже с удовольствием иные рассказывали, а потом всякому стыдно стало, не выдержали! В
целом, впрочем,
было превесело, в своем то
есть роде.
В высшей степени «готовых» опять-таки никого из них не
было, как и давеча, вследствие стараний самого Рогожина, имевшего
целый день в виду свой визит к Настасье Филипповне.
–…Но мы, может
быть,
будем не бедны, а очень богаты, Настасья Филипповна, — продолжал князь тем же робким голосом. — Я, впрочем, не знаю наверно, и жаль, что до сих пор еще узнать ничего не мог в
целый день, но я получил в Швейцарии письмо из Москвы, от одного господина Салазкина, и он меня уведомляет, что я будто бы могу получить очень большое наследство. Вот это письмо…
Да и вообще в первое время, то
есть чуть ли не
целый месяц по отъезде князя, в доме Епанчиных о нем говорить
было не принято.
Вообще
целую неделю она продолжала находиться в довольно ясном настроении духа, чего давно уже не
было.
Был июнь в первых числах, и погода стояла в Петербурге уже
целую неделю на редкость хорошая. У Епанчиных
была богатая собственная дача в Павловске. Лизавета Прокофьевна вдруг взволновалась и поднялась; и двух дней не просуетились, переехали.
Я умею на хлебе с квасом
целые месяцы просидеть, потому что у меня
есть характер.
— Матушка, — сказал Рогожин,
поцеловав у нее руку, — вот мой большой друг, князь Лев Николаевич Мышкин; мы с ним крестами поменялись; он мне за родного брата в Москве одно время
был, много для меня сделал. Благослови его, матушка, как бы ты родного сына благословила. Постой, старушка, вот так, дай я сложу тебе руку…
Да, он уже и
был на Петербургской, он
был близко от дома; ведь не с прежнею же
целью теперь он идет туда, ведь не с «особенною же идеей»!
Или в самом деле
было что-то такое в Рогожине, то
есть в
целом сегодняшнем образе этого человека, во всей совокупности его слов, движений, поступков, взглядов, что могло оправдывать ужасные предчувствия князя и возмущающие нашептывания его демона?
От конвульсий, биения и судорог тело больного спустилось по ступенькам, которых
было не более пятнадцати, до самого конца лестницы. Очень скоро, не более как минут через пять, заметили лежавшего, и собралась толпа.
Целая лужица крови около головы вселяла недоумение: сам ли человек расшибся или «
был какой грех»? Скоро, однако же, некоторые различили падучую; один из номерных признал в князе давешнего постояльца. Смятение разрешилось наконец весьма счастливо по одному счастливому обстоятельству.
Первое неприятное впечатление Лизаветы Прокофьевны у князя —
было застать кругом него
целую компанию гостей, не говоря уже о том, что в этой компании
были два-три лица ей решительно ненавистные; второе — удивление при виде совершенно на взгляд здорового, щеголевато одетого и смеющегося молодого человека, ступившего им навстречу, вместо умирающего на смертном одре, которого она ожидала найти.
— Ну, дурак какой-нибудь и он, и его подвиги! — решила генеральша. — Да и ты, матушка, завралась,
целая лекция; даже не годится, по-моему, с твоей стороны. Во всяком случае непозволительно. Какие стихи? Прочти, верно, знаешь! Я непременно хочу знать эти стихи. Всю жизнь терпеть не могла стихов, точно предчувствовала. Ради бога, князь, потерпи, нам с тобой, видно, вместе терпеть приходится, — обратилась она к князю Льву Николаевичу. Она
была очень раздосадована.
— Тотчас же послать купить в город, Федора иль Алексея, с первым поездом, — лучше Алексея. Аглая, поди сюда!
Поцелуй меня, ты прекрасно прочла, но — если ты искренно прочла, — прибавила она почти шепотом, — то я о тебе жалею; если ты в насмешку ему прочла, то я твои чувства не одобряю, так что во всяком случае лучше бы
было и совсем не читать. Понимаешь? Ступай, сударыня, я еще с тобой поговорю, а мы тут засиделись.
Не тут-то было-с: фортуна, убивающая голодною смертью
целые губернии, проливает все свои дары разом на аристократика, как крыловская Туча, пронесшаяся над иссохшим полем и разлившаяся над океаном.
Около нашего барона в штиблетах, приударившего
было за одною известною красавицей содержанкой, собралась вдруг
целая толпа друзей и приятелей, нашлись даже родственники, а пуще всего
целые толпы благородных дев, алчущих и жаждущих законного брака, и чего же лучше: аристократ, миллионер, идиот — все качества разом, такого мужа и с фонарем не отыщешь, и на заказ не сделаешь!..»
— Довольно, Лебедев, довольно, довольно, — начал
было князь, но
целый взрыв негодования покрыл его слова.
Что же касается до некоторых неточностей, так сказать, гипербол, то согласитесь и в том, что прежде всего инициатива важна, прежде всего
цель и намерение; важен благодетельный пример, а уже потом
будем разбирать частные случаи, и, наконец, тут слог, тут, так сказать, юмористическая задача, и, наконец, — все так пишут, согласитесь сами!
Она поправила ей волосы, которые нечего
было поправлять, и
поцеловала ее; затем только и звала.
— Евгений Павлыч! Это ты? — крикнул вдруг звонкий, прекрасный голос, от которого вздрогнул князь и, может
быть, еще кто-нибудь. — Ну, как я рада, что наконец разыскала! Я послала к тебе в город нарочного; двух!
Целый день тебя ищут!
Кроме того, если это всё так и в самом деле важно, то, стало
быть, у ней какая-то ужасная
цель, какая же
цель?
Коли
целый день не
было: он спозаранку отправился в Петербург.
Но если Ганя и в самом деле ждал
целого рода нетерпеливых вопросов, невольных сообщений, дружеских излияний, то он, конечно, очень ошибся. Во все двадцать минут его посещения князь
был даже очень задумчив, почти рассеян. Ожидаемых вопросов, или, лучше сказать, одного главного вопроса, которого ждал Ганя,
быть не могло. Тогда и Ганя решился говорить с большою выдержкой. Он, не умолкая, рассказывал все двадцать минут, смеялся, вел самую легкую, милую и быструю болтовню, но до главного не коснулся.
А все-таки около нее
целая команда образовалась,
есть кому стать за нее в случае нужды.
— С какою же
целью? Что
было в письме? Покажи письмо!
— Не верю!
Быть того не может! С какою же
целью?
Ничего этого, по-настоящему, не
было, то
есть никакой сознательно поставленной
цели, а все-таки, в конце концов, выходило так, что семейство Епанчиных, хотя и очень почтенное,
было всё же какое-то не такое, каким следует
быть вообще всем почтенным семействам.
Так ласкова, так приветлива
была целый месяц к матери!
Либерализм не
есть грех; это необходимая составная часть всего
целого, которое без него распадется или замертвеет; либерализм имеет такое же право существовать, как и самый благонравный консерватизм; но я на русский либерализм нападаю, и опять-таки повторяю, что за то, собственно, и нападаю на него, что русский либерал не
есть русский либерал, а
есть не русский либерал.
— Совсем не стоял, — крикнул Коля, — а совсем напротив: Ипполит у князя руку вчера схватил и два раза
поцеловал, я сам видел, тем и кончилось всё объяснение, кроме того, что князь просто сказал, что ему легче
будет на даче, и тот мигом согласился переехать, как только станет легче.
В самом лице этой женщины всегда
было для него что-то мучительное; князь, разговаривая с Рогожиным, перевел это ощущение ощущением бесконечной жалости, и это
была правда: лицо это еще с портрета вызывало из его сердца
целое страдание жалости; это впечатление сострадания и даже страдания за это существо не оставляло никогда его сердца, не оставило и теперь.
Хотя в наглом приставании, в афишевании знакомства и короткости, которых не
было, заключалась непременно
цель, и в этом уже не могло
быть теперь никакого сомнения, — но Евгений Павлович думал сначала отделаться как-нибудь так, и во что бы ни стало не заметить обидчицы.
— Пуля попала так низко, что, верно, Дантес
целил куда-нибудь выше, в грудь или в голову; а так, как она попала, никто не
целит, стало
быть, скорее всего пуля попала в Пушкина случайно, уже с промаха. Мне это компетентные люди говорили.
— В одно слово, если ты про эту. Меня тоже такая же идея посещала отчасти, и я засыпал спокойно. Но теперь я вижу, что тут думают правильнее, и не верю помешательству. Женщина вздорная, положим, но при этом даже тонкая, не только не безумная. Сегодняшняя выходка насчет Капитона Алексеича это слишком доказывает. С ее стороны дело мошенническое, то
есть по крайней мере иезуитское, для особых
целей.