Ничего этого, по-настоящему, не было, то есть никакой сознательно поставленной цели, а все-таки, в конце концов, выходило так, что семейство Епанчиных, хотя и очень почтенное, было всё же какое-то
не такое, каким следует быть вообще всем почтенным семействам.
Неточные совпадения
— Ну
как я об вас об
таком доложу? — пробормотал почти невольно камердинер. — Первое то, что вам здесь и находиться
не следует, а в приемной сидеть, потому вы сами на линии посетителя, иначе гость, и с меня спросится… Да вы что же, у нас жить, что ли, намерены? — прибавил он, еще раз накосившись на узелок князя, очевидно
не дававший ему покоя.
Князь уже
не возражал против визита и
следовал послушно за генералом, чтобы
не раздражить его, в твердой надежде, что генерал Соколович и всё семейство его мало-помалу испарятся
как мираж и окажутся несуществующими,
так что они преспокойно спустятся обратно с лестницы.
Это была только слепая ошибка фортуны; они
следовали сыну П. На него должны были быть употреблены, а
не на меня — порождение фантастической прихоти легкомысленного и забывчивого П. Если б я был вполне благороден, деликатен, справедлив, то я должен бы был отдать его сыну половину всего моего наследства; но
так как я прежде всего человек расчетливый и слишком хорошо понимаю, что это дело
не юридическое, то я половину моих миллионов
не дам.
Странно еще и то, что разрешение вопроса: привидение ли это или сам Рогожин, как-то вовсе
не так занимало меня и тревожило,
как бы, кажется,
следовало; мне кажется, что я о чем-то другом тогда думал.
Конечно, при
таком убеждении
следовало бы ждать Рогожина дома, в нумере; но он
как будто
не мог вынести своей новой мысли, вскочил, схватил шляпу и побежал.
— Так точно, — тихо ответил жандарм; он стоял
не так, как следовало стоять перед офицером, а — сутуло и наклонив голову, но руки висели по швам.
Мне нечего было терять, я прокашлялся и начал врать все, что только мне приходило в голову. Учитель молчал, сметая со стола пыль перышком, которое он у меня отнял, пристально смотрел мимо моего уха и приговаривал: «Хорошо-с, очень хорошо-с». Я чувствовал, что ничего не знаю, выражаюсь совсем
не так, как следует, и мне страшно больно было видеть, что учитель не останавливает и не поправляет меня.
Прозоров чувствовал, что кругом него творится что-то
не так, как следует, но у него не хватило силы воли покончить разом эту глупую комедию, потому что ему нравилась занятая им роль bel-esprit [Остроумного человека (фр.).] и те победы, которые он одерживал над Ниной Леонтьевной.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте
не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела
не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того…
как там
следует — чтобы и уши
не слыхали. Вот
как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
Городничий (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову).Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему я скажу, чтобы перенес чемодан. (Осипу.)Любезнейший, ты перенеси все ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперед Хлестакова и
следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.)Уж и вы!
не нашли другого места упасть! И растянулся,
как черт знает что
такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
— Я уж на что глуп, — сказал он, — а вы еще глупее меня! Разве щука сидит на яйцах? или можно разве вольную реку толокном месить? Нет,
не головотяпами
следует вам называться, а глуповцами!
Не хочу я володеть вами, а ищите вы себе
такого князя,
какого нет в свете глупее, — и тот будет володеть вами!
Глуповцы ужаснулись. Припомнили генеральное сечение ямщиков, и вдруг всех озарила мысль: а ну,
как он этаким манером целый город выпорет! Потом стали соображать,
какой смысл
следует придавать слову «
не потерплю!» — наконец прибегли к истории Глупова, стали отыскивать в ней примеры спасительной градоначальнической строгости, нашли разнообразие изумительное, но ни до чего подходящего все-таки
не доискались.
— Сам ли ты зловредную оную книгу сочинил? а ежели
не сам, то кто тот заведомый вор и сущий разбойник, который таковое злодейство учинил? и
как ты с тем вором знакомство свел? и от него ли ту книжицу получил? и ежели от него, то зачем, кому
следует, о том
не объявил, но, забыв совесть, распутству его потакал и подражал? —
так начал Грустилов свой допрос Линкину.