Неточные совпадения
— Даром деньги
на франкировку письма истратили. Гм… по крайней мере простодушны и искренны, а сие похвально! Гм… генерала же Епанчина знаем-с, собственно потому, что человек общеизвестный; да и покойного господина Павлищева, который вас в Швейцарии содержал, тоже знавали-с, если только это был Николай Андреевич Павлищев, потому что их два двоюродные брата. Другой доселе в Крыму, а Николай Андреевич, покойник, был человек почтенный и при связях, и четыре тысячи
душ в свое время имели-с…
Женился генерал еще очень давно, еще будучи в чине поручика,
на девице почти одного с ним возраста, не обладавшей ни красотой, ни образованием, за которою он взял всего только пятьдесят
душ, — правда, и послуживших к основанию его дальнейшей фортуны.
Каллиграф не допустил бы этих росчерков или, лучше сказать, этих попыток расчеркнуться, вот этих недоконченных полухвостиков, — замечаете, — а в целом, посмотрите, оно составляет ведь характер, и, право, вся тут военно-писарская
душа проглянула: разгуляться бы и хотелось, и талант просится, да воротник военный туго
на крючок стянут, дисциплина и в почерке вышла, прелесть!
Тоцкий, который, как все погулявшие
на своем веку джентльмены, с презрением смотрел вначале, как дешево досталась ему эта нежившая
душа, в последнее время несколько усомнился в своем взгляде.
Зато другому слуху он невольно верил и боялся его до кошмара: он слышал за верное, что Настасья Филипповна будто бы в высшей степени знает, что Ганя женится только
на деньгах, что у Гани
душа черная, алчная, нетерпеливая, завистливая и необъятно, непропорционально ни с чем самолюбивая; что Ганя хотя и действительно страстно добивался победы над Настасьей Филипповной прежде, но когда оба друга решились эксплуатировать эту страсть, начинавшуюся с обеих сторон, в свою пользу, и купить Ганю продажей ему Настасьи Филипповны в законные жены, то он возненавидел ее как свой кошмар.
В его
душе будто бы странно сошлись страсть и ненависть, и он хотя и дал наконец, после мучительных колебаний, согласие жениться
на «скверной женщине», но сам поклялся в
душе горько отмстить ей за это и «доехать» ее потом, как он будто бы сам выразился.
Наконец, Шнейдер мне высказал одну очень странную свою мысль, — это уж было пред самым моим отъездом, — он сказал мне, что он вполне убедился, что я сам совершенный ребенок, то есть вполне ребенок, что я только ростом и лицом похож
на взрослого, но что развитием,
душой, характером и, может быть, даже умом я не взрослый, и так и останусь, хотя бы я до шестидесяти лет прожил.
— Правда, чиновник! — ответил Рогожин, — правда, пьяная
душа! Эх, куда ни шло. Настасья Филипповна! — вскричал он, глядя
на нее как полоумный, робея и вдруг ободряясь до дерзости, — вот восемнадцать тысяч! — И он шаркнул пред ней
на столик пачку в белой бумаге, обернутую накрест шнурками. — Вот! И… и еще будет!
В сущности, он и не доверялся никогда; он рассчитывал
на генерала, чтобы только как-нибудь войти к Настасье Филипповне, хотя бы даже с некоторым скандалом, но не рассчитывал же
на чрезвычайный скандал: генерал оказался решительно пьян, в сильнейшем красноречии, и говорил без умолку, с чувством, со слезой в
душе.
— Перестать? Рассчитывать? Одному? Но с какой же стати, когда для меня это составляет капитальнейшее предприятие, от которого так много зависит в судьбе всего моего семейства? Но, молодой друг мой, вы плохо знаете Иволгина. Кто говорит «Иволгин», тот говорит «стена»: надейся
на Иволгина как
на стену, вот как говорили еще в эскадроне, с которого начал я службу. Мне вот только по дороге
на минутку зайти в один дом, где отдыхает
душа моя, вот уже несколько лет, после тревог и испытаний…
— Ну, так слушай же, Ганя, я хочу
на твою
душу в последний раз посмотреть; ты меня сам целые три месяца мучил; теперь мой черед.
И усмехались, но
на цифрах и
на подобиях стали дрожать, и книгу просили закрыть, и уйти, и награждение мне к Святой назначили, а
на Фоминой богу
душу отдали.
Уединение скоро стало ему невыносимо; новый порыв горячо охватил его сердце, и
на мгновение ярким светом озарился мрак, в котором тосковала
душа его.
Ведь отрекся же он сам от своего демона, еще идя туда,
на половине дороги, когда радость вдруг наполнила его
душу?
С той поры, сгорев
душою,
Он
на женщин не смотрел,
Он до гроба ни с одною
Молвить слова не хотел.
— Ваше превосходительство, — неожиданно и восторженно подскочил к генералу господин Келлер, — если требуется удовлетворительный человек
на ночь, я готов жертвовать для друга… это такая
душа! Я давно уже считаю его великим, ваше превосходительство! Я, конечно, моим образованием манкировал, но если он критикует, то ведь это перлы, перлы сыплются, ваше превосходительство!..
— Это винт! — кричал генерал. — Он сверлит мою
душу и сердце! Он хочет, чтоб я атеизму поверил! Знай, молокосос, что еще ты не родился, а я уже был осыпан почестями; а ты только завистливый червь, перерванный надвое, с кашлем… и умирающий от злобы и от неверия… И зачем тебя Гаврила перевел сюда? Все
на меня, от чужих до родного сына!
— Это у Гоголя, в «Мертвых
душах», папаша, — ответил Коля и трусливо покосился
на отца.
— Мертвые
души! О да, мертвые! Когда похоронишь меня, напиши
на могиле: «Здесь лежит мертвая
душа!»
— Ага! Вы, кажется, теряете хладнокровие и начинаете удивляться? Очень рад, что вы
на человека хотите походить. За это я вас потешу. Вот что значит услуживать молодым и высоким
душой девицам: я сегодня от нее пощечину получил!
— Да, не физическую. Мне кажется, ни у кого рука не подымется
на такого, как я; даже и женщина теперь не ударит; даже Ганечка не ударит! Хоть одно время вчера я так и думал, что он
на меня наскочит… Бьюсь об заклад, что знаю, о чем вы теперь думаете? Вы думаете: «Положим, его не надо бить, зато
задушить его можно подушкой, или мокрою тряпкою во сне, — даже должно…» У вас
на лице написано, что вы это думаете, в эту самую секунду.
Одна из этих женщин до того уже презирала в это мгновение другую и до того желала ей это высказать (может быть, и приходила-то только для этого, как выразился
на другой день Рогожин), что как ни фантастична была эта другая, с своим расстроенным умом и больною
душой, никакая заранее предвзятая идея не устояла бы, казалось, против ядовитого, чистого женского презрения ее соперницы.
Несмотря
на все утешения и обнадеживания, совершенное отчаяние овладело
душой князя.