Неточные совпадения
Он рассказал, наконец, что Павлищев встретился однажды в Берлине с профессором Шнейдером, швейцарцем, который занимается именно этими болезнями, имеет заведение в Швейцарии, в кантоне Валлийском, лечит по своей методе холодною водой, гимнастикой, лечит и от идиотизма, и от сумасшествия, при этом обучает и берется вообще за духовное развитие; что Павлищев отправил его к нему в Швейцарию,
лет назад около пяти, а сам два
года тому назад умер, внезапно, не сделав распоряжений; что Шнейдер держал и долечивал его еще
года два; что он его не вылечил, но очень
много помог; и что, наконец, по его собственному желанию и по одному встретившемуся обстоятельству, отправил его теперь в Россию.
— О, наверно не помешает. И насчет места я бы очень даже желал, потому что самому хочется посмотреть, к чему я способен. Учился же я все четыре
года постоянно, хотя и не совсем правильно, а так, по особой его системе, и при этом очень
много русских книг удалось прочесть.
Прошло уже пять
лет петербургской жизни, и, разумеется, в такой срок
многое определилось.
Во всяком случае, она ни в чем не считает себя виновною, и пусть бы лучше Гаврила Ардалионович узнал, на каких основаниях она прожила все эти пять
лет в Петербурге, в каких отношениях к Афанасию Ивановичу, и
много ли скопила состояния.
— Перестать? Рассчитывать? Одному? Но с какой же стати, когда для меня это составляет капитальнейшее предприятие, от которого так
много зависит в судьбе всего моего семейства? Но, молодой друг мой, вы плохо знаете Иволгина. Кто говорит «Иволгин», тот говорит «стена»: надейся на Иволгина как на стену, вот как говорили еще в эскадроне, с которого начал я службу. Мне вот только по дороге на минутку зайти в один дом, где отдыхает душа моя, вот уже несколько
лет, после тревог и испытаний…
— Это-то, кажется, было; ветреник! Но, впрочем, если было, то уж очень давно, еще прежде, то есть
года два-три. Ведь он еще с Тоцким был знаком. Теперь же быть ничего не могло в этом роде, на ты они не могли быть никогда! Сами знаете, что и ее всё здесь не было; нигде не было.
Многие еще и не знают, что она опять появилась. Экипаж я заметил дня три, не больше.
Я ни одного собора готического не видала, я хочу в Риме быть, я хочу все кабинеты ученые осмотреть, я хочу в Париже учиться; я весь последний
год готовилась и училась и очень
много книг прочла; я все запрещенные книги прочла.
Это была дама,
лет сорока пяти (стало быть, весьма молодая жена для такого старого старичка, как ее муж), бывшая красавица, любившая и теперь, по мании, свойственной
многим сорокапятилетним дамам, одеваться слишком уже пышно; ума была небольшого, а знания литературы весьма сомнительного.
Поедет ли домой: и дома // Он занят Ольгою своей. // Летучие листки альбома // Прилежно украшает ей: // То в них рисует сельски виды, // Надгробный камень, храм Киприды // Или на лире голубка // Пером и красками слегка; // То на листках воспоминанья, // Пониже подписи других, // Он оставляет нежный стих, // Безмолвный памятник мечтанья, // Мгновенной думы долгий след, // Всё тот же после
многих лет.
Неточные совпадения
Осип, слуга, таков, как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых
лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонер и любит себе самому читать нравоучения для своего барина. Голос его всегда почти ровен, в разговоре с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но не любит
много говорить и молча плут. Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.
— // Я знал Ермилу, Гирина, // Попал я в ту губернию // Назад тому
лет пять // (Я в жизни
много странствовал, // Преосвященный наш // Переводить священников // Любил)…
Однако нужно счастие // И тут: мы
летом ехали, // В жарище, в духоте // У
многих помутилися // Вконец больные головы, // В вагоне ад пошел:
3) Великанов, Иван Матвеевич. Обложил в свою пользу жителей данью по три копейки с души, предварительно утопив в реке экономии директора. Перебил в кровь
многих капитан-исправников. В 1740
году, в царствование кроткия Елисавет, был уличен в любовной связи с Авдотьей Лопухиной, бит кнутом и, по урезании языка, сослан в заточение в чердынский острог.
Двоекурову Семен Козырь полюбился по
многим причинам. Во-первых, за то, что жена Козыря, Анна, пекла превосходнейшие пироги; во-вторых, за то, что Семен, сочувствуя просветительным подвигам градоначальника, выстроил в Глупове пивоваренный завод и пожертвовал сто рублей для основания в городе академии; в-третьих, наконец, за то, что Козырь не только не забывал ни Симеона-богоприимца, ни Гликерии-девы (дней тезоименитства градоначальника и супруги его), но даже праздновал им дважды в
год.