— Бывало, идешь этта, братцы, — рассказывает какой-нибудь арестантик, и все лицо его улыбается от воспоминания, — идешь, а он уж сидит себе под окошком в халатике,
чай пьет, трубочку покуривает. Снимешь шапку.
Неточные совпадения
Между прочим, они научили меня, что должно иметь свой
чай, что не худо мне завести и чайник, а покамест достали мне на подержание чужой и рекомендовали мне кашевара, говоря, что копеек за тридцать в месяц он
будет стряпать мне что угодно, если я пожелаю
есть особо и покупать себе провиант… Разумеется, они заняли у меня денег, и каждый из них в один первый день приходил занимать раза по три.
Обедают не вместе, а как попало, кто раньше пришел; да и кухня не вместила бы всех разом. Я попробовал щей, но с непривычки не мог их
есть и заварил себе
чаю. Мы уселись на конце стола. Со мной
был один товарищ, так же, как и я, из дворян. [Со мной
был один товарищ, так же, как и я, из дворян. — Это
был сосланный вместе с Достоевским в Омск на четыре года поэт-петрашевец С. Ф. Дуров (1816–1869).]
— Да ты ступай проси
чаю. Вон баре
пьют.
— А разве здесь никто не
пьет чай? — спросил я его, но он не удостоил меня ответом.
— Скажите, пожалуйста, — продолжал я расспрашивать поляка, — ведь вот они тоже
едят свое кушанье, а я
пью чай. А между тем они смотрят, как будто завидуют за этот
чай. Что это значит?
Вы еще не раз встретите неприятности и брань за
чай и за особую пищу, несмотря на то, что здесь очень многие и очень часто
едят свое, а некоторые постоянно
пьют чай.
— Стало
быть, у вас деньги
есть? — продолжал он допрашивать. — Стало
быть, у вас денег куча, а? А разве вы затем в каторгу пришли, чтоб
чаи распивать? Вы
чаи распивать пришли? Да говорите же, чтоб вас!..
Подан
был чай, закуска, какие-то сласти, и если б у ней
были тысячи, она бы, кажется, им обрадовалась только потому, что могла бы лучше нам угодить да облегчить наших товарищей, оставшихся в остроге.
«Всё это моя среда, мой теперешний мир, — думал я, — с которым, хочу не хочу, а должен жить…» Я пробовал
было расспрашивать и разузнавать об них у Акима Акимыча, с которым очень любил
пить чай, чтоб не
быть одному.
Мимоходом сказать,
чай, в это первое время,
был почти единственною моею пищею.
От
чаю Аким Акимыч не отказывался и сам наставлял наш смешной, самодельный, маленький самовар из жести, который дал мне на подержание М. Аким Акимыч
выпивал обыкновенно один стакан (у него
были и стаканы),
выпивал молча и чинно, возвращая мне его, благодарил и тотчас же принимался отделывать мое одеяло.
Когда мы пришли домой, я предложил ему стакан
чаю. От
чаю он не отказался,
выпил и поблагодарил. Мне пришло в голову раскошелиться и попотчевать его косушкой. Косушка нашлась и в нашей казарме. Петров
был отменно доволен,
выпил, крякнул и, заметив мне, что я совершенно оживил его, поспешно отправился в кухню, как будто там без него чего-то никак не могли решить. Вместо него ко мне явился другой собеседник, Баклушин (пионер), которого я еще в бане тоже позвал к себе на
чай.
Внизу столика
была еще полка: там сохранялись у пивших
чай чайники, жбан с квасом и проч.; но пивших
чай между больными
было очень немного.
Только что Чекунов подал мне
чай (мимоходом сказать, на палатной воде, которая приносилась разом на целые сутки и как-то слишком скоро портилась в нашем воздухе), отворилась с некоторым шумом дверь, и за усиленным конвоем введен
был только что наказанный шпицрутенами солдатик.
— Да ведь и над ним,
чай, старшие
есть! — возражает другой, горячий и неглупый малый, видавший виды, но спорщик, каких свет не производил.
Ломовы хоть и разорились под судом, но жили в остроге богачами. У них, видимо,
были деньги. Они держали самовар,
пили чай. Наш майор знал об этом и ненавидел обоих Ломовых до последней крайности. Он видимо для всех придирался к ним и вообще добирался до них. Ломовы объясняли это майорским желанием взять с них взятку. Но взятки они не давали.
Расставшись с Максимом Максимычем, я живо проскакал Терекское и Дарьяльское ущелья, завтракал в Казбеке,
чай пил в Ларсе, а к ужину поспел в Владыкавказ. Избавлю вас от описания гор, от возгласов, которые ничего не выражают, от картин, которые ничего не изображают, особенно для тех, которые там не были, и от статистических замечаний, которые решительно никто читать не станет.
Купцы первые его очень любили, именно за то, что не горд; и точно, он крестил у них детей, кумился с ними и хоть драл подчас с них сильно, но как-то чрезвычайно ловко: и по плечу потреплет, и засмеется, и
чаем напоит, пообещается и сам прийти поиграть в шашки, расспросит обо всем: как делишки, что и как.
Через две минуты Настасья воротилась с супом и объявила, что сейчас и
чай будет. К супу явились две ложки, две тарелки и весь прибор: солонка, перечница, горчица для говядины и прочее, чего прежде, в таком порядке, уже давно не бывало. Скатерть была чистая.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на
чай и сахар. Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о жизни человека… (К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку
выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на
чай.
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул туда, я должен
был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по целым дням…
Чай такой странный: воняет рыбой, а не
чаем. За что ж я… Вот новость!
— Коли всем миром велено: // «Бей!» — стало,
есть за что! — // Прикрикнул Влас на странников. — // Не ветрогоны тисковцы, // Давно ли там десятого // Пороли?.. Не до шуток им. // Гнусь-человек! — Не бить его, // Так уж кого и бить? // Не нам одним наказано: // От Тискова по Волге-то // Тут деревень четырнадцать, — //
Чай, через все четырнадцать // Прогнали, как сквозь строй! —
Теперь, как виноватая, // Стою перед соседями: // Простите! я
была // Спесива, непоклончива, // Не
чаяла я, глупая, // Остаться сиротой…