— Кстати, мне недавно рассказывал один болгарин в Москве, — продолжал Иван Федорович, как бы и не
слушая брата, — как турки и черкесы там у них, в Болгарии, повсеместно злодействуют, опасаясь поголовного восстания славян, — то есть жгут, режут, насилуют женщин и детей, прибивают арестантам уши к забору гвоздями и оставляют так до утра, а поутру вешают — и проч., всего и вообразить невозможно.
Судебный пристав тотчас к нему приблизился. Алеша вдруг вскочил и закричал: «Он болен, не верьте ему, он в белой горячке!» Катерина Ивановна стремительно встала со своего стула и, неподвижная от ужаса, смотрела на Ивана Федоровича. Митя поднялся и с какою-то дикою искривленною улыбкой жадно смотрел и
слушал брата.
Неточные совпадения
Слушай, Алеша,
слушай,
брат.
Слушай: если два существа вдруг отрываются от всего земного и летят в необычайное, или по крайней мере один из них, и пред тем, улетая или погибая, приходит к другому и говорит: сделай мне то и то, такое, о чем никогда никого не просят, но о чем можно просить лишь на смертном одре, — то неужели же тот не исполнит… если друг, если
брат?
Брат Дмитрий
слушал молча, глядел в упор со страшною неподвижностью, но Алеше ясно было, что он уже все понял, осмыслил весь факт.
— И я тебя тоже, Lise.
Послушайте, Алексей Федорович, — таинственно и важно быстрым шепотом заговорила госпожа Хохлакова, уходя с Алешей, — я вам ничего не хочу внушать, ни подымать этой завесы, но вы войдите и сами увидите все, что там происходит, это ужас, это самая фантастическая комедия: она любит вашего
брата Ивана Федоровича и уверяет себя изо всех сил, что любит вашего
брата Дмитрия Федоровича. Это ужасно! Я войду вместе с вами и, если не прогонят меня, дождусь конца.
— Я хочу себя разрушать. Тут есть один мальчик, он под рельсами пролежал, когда над ним вагоны ехали. Счастливец!
Послушайте, теперь вашего
брата судят за то, что он отца убил, и все любят, что он отца убил.
Алеша,
слушай:
брат Иван мне предлагает бежать.
— Нет, не знал. Я все на Дмитрия думал.
Брат!
Брат! Ах! — Он вдруг схватил себя за голову обеими руками. —
Слушай: ты один убил? Без
брата или с
братом?
— Пожалуй, и не так. Только она утром теперь не придет, — поспешил еще раз обозначить Митя, — я ей одно поручение дал…
Слушай,
брат Иван всех превзойдет. Ему жить, а не нам. Он выздоровеет.
—
Слушай,
брат, раз навсегда, — сказал он, — вот тебе мои мысли на этот счет.
Самгину было интересно и приятно
слушать брата, но шумело в голове, утомлял кашель, и снова поднималась температура. Закрыв глаза, он сообщил:
Неточные совпадения
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй,
послушай,
брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Брат лег и ― спал или не спал ― но, как больной, ворочался, кашлял и, когда не мог откашляться, что-то ворчал. Иногда, когда он тяжело вздыхал, он говорил: «Ах, Боже мой» Иногда, когда мокрота душила его, он с досадой выговаривал: «А! чорт!» Левин долго не спал,
слушая его. Мысли Левина были самые разнообразные, но конец всех мыслей был один: смерть.
Но Левин не
слушал ее; он, покраснев, взял письмо от Марьи Николаевны, бывшей любовницы
брата Николая, и стал читать его.
Ему хотелось плакать над своим умирающим любимым
братом, и он должен был
слушать и поддерживать разговор о том, как он будет жить.
— Так что ж! разве это не важно? — сказал Сергей Иванович, задетый за живое и тем, что
брат его находил неважным то, что его занимало, и в особенности тем, что он, очевидно, почти не
слушал его.