Неточные совпадения
К тому же страдание и страдание: унизительное страдание, унижающее меня, голод например, еще допустит во мне мой благодетель, но чуть повыше страдание, за идею например, нет, он это в редких разве случаях допустит, потому что он, например, посмотрит на меня и вдруг увидит, что у меня вовсе
не то лицо, какое, по его
фантазии, должно бы
быть у человека, страдающего за такую-то, например, идею.
— Да стой, стой, — смеялся Иван, — как ты разгорячился.
Фантазия, говоришь ты, пусть! Конечно,
фантазия. Но позволь, однако: неужели ты в самом деле думаешь, что все это католическое движение последних веков
есть и в самом деле одно лишь желание власти для одних только грязных благ? Уж
не отец ли Паисий так тебя учит?
— Каких таких подозрений? Подозревай — хоть нет, все равно, я бы сюда ускакал и в пять часов застрелился, и ничего бы
не успели сделать. Ведь если бы
не случай с отцом, ведь вы бы ничего
не узнали и сюда
не прибыли. О, это черт сделал, черт отца убил, через черта и вы так скоро узнали! Как сюда-то так скоро
поспели? Диво,
фантазия!
—
Не знаешь, а Бога видишь? Нет, ты
не сам по себе, ты — я, ты
есть я и более ничего! Ты дрянь, ты моя
фантазия!
Но мигом поняв больным сердцем своим, что, может
быть, потому-то эта женщина и скрывала этого нового соперника, потому-то и обманывала его давеча, что этот вновь прилетевший соперник
был слишком для нее
не фантазией и
не фикцией, а составлял для нее все, все ее упование в жизни, — мигом поняв это, он смирился.
«Идеал не высоконький!» — сказал сам себе Бегушев и в то же время решил в своих мыслях, что у Домны Осиповны ни на копейку
не было фантазии и что она, по теории Бенеке [Бенеке Фридрих Эдуард (1798–1854) — немецкий философ.], могла идти только до той черты, до которой способен достигать ум, а что за этой линией было, — для нее ничего не существовало.
Неточные совпадения
То же самое он видел и в социалистических книгах: или это
были прекрасные
фантазии, но неприложимые, которыми он увлекался, еще
бывши студентом, — или поправки, починки того положения дела, в которое поставлена
была Европа и с которым земледельческое дело в России
не имело ничего общего.
От природы
была она характера смешливого, веселого и миролюбивого, но от беспрерывных несчастий и неудач она до того яростно стала желать и требовать, чтобы все жили в мире и радости и
не смели жить иначе, что самый легкий диссонанс в жизни, самая малейшая неудача стали приводить ее тотчас же чуть
не в исступление, и она в один миг, после самых ярких надежд и
фантазий, начинала клясть судьбу, рвать и метать все, что ни попадало под руку, и колотиться головой об стену.
— Ну так что ж, ну и на разврат! Дался им разврат. Да люблю, по крайней мере, прямой вопрос. В этом разврате по крайней мере,
есть нечто постоянное, основанное даже на природе и
не подверженное
фантазии, нечто всегдашним разожженным угольком в крови пребывающее, вечно поджигающее, которое и долго еще, и с летами, может
быть,
не так скоро зальешь. Согласитесь сами, разве
не занятие в своем роде?
— Без
фантазии — нельзя,
не проживешь.
Не устроишь жизнь. О неустройстве жизни говорили тысячи лет, говорят все больше, но — ничего твердо установленного нет, кроме того, что жизнь — бессмысленна. Бессмысленна, брат. Это всякий умный человек знает. Может
быть, это люди исключительно, уродливо умные, вот как — ты…
— Только, наверное, отвергнете, оттолкнете вы меня, потому что я — человек сомнительный, слабого характера и с
фантазией, а при слабом характере
фантазия — отрава и яд, как вы знаете. Нет, погодите, — попросил он, хотя Самгин ни словом, ни жестом
не мешал ему говорить. — Я давно хотел сказать вам, — все
не решался, а вот на днях
был в театре, на модной этой пиесе, где показаны заслуженно несчастные люди и бормочут черт знает что, а между ними утешительный старичок врет направо, налево…