Неточные совпадения
— Я столько, столько вынесла, смотря на всю эту умилительную сцену… — не договорила она от волнения. — О, я понимаю, что вас
любит народ, я сама
люблю народ, я желаю его
любить, да и как не
любить народ, наш прекрасный, простодушный в своем величии русский
народ!
В самом деле, ее как будто все даже
любили, даже мальчишки ее не дразнили и не обижали, а мальчишки у нас, особенно в школе,
народ задорный.
— Загорится ракета, да и не догорит, может быть.
Народ этих бульонщиков пока не очень-то
любит слушать.
Народ Божий
любите, не отдавайте стада отбивать пришельцам, ибо если заснете в лени и в брезгливой гордости вашей, а пуще в корыстолюбии, то придут со всех стран и отобьют у вас стадо ваше.
— Это хороший мужик, — заговорил Коля Смурову. — Я
люблю поговорить с
народом и всегда рад отдать ему справедливость.
— Видишь, Смуров, не
люблю я, когда переспрашивают, если не понимают с первого слова. Иного и растолковать нельзя. По идее мужика, школьника порют и должны пороть: что, дескать, за школьник, если его не порют? И вдруг я скажу ему, что у нас не порют, ведь он этим огорчится. А впрочем, ты этого не понимаешь. С
народом надо умеючи говорить.
Точно так же, как он любил и хвалил деревенскую жизнь в противоположность той, которой он не любил, точно так же и
народ любил он в противоположность тому классу людей, которого он не любил, и точно так же он знал народ, как что-то противоположное вообще людям.
Разумеется, все эти Иверские, Казанские и Смоленские — очень грубое идолопоклонство, но
народ любит это и верит в это, и поэтому надо поддерживать эти суеверия.
Русский
народ любит ерша; его именем, как прилагательным, называет он всякого невзрачного, задорного человека, который сердится, топорщится, ершится.
Неточные совпадения
Сергей Иванович говорил, что он
любит и знает
народ и часто беседовал с мужиками, что̀ он умел делать хорошо, не притворяясь и не ломаясь, и из каждой такой беседы выводил общие данные в пользу
народа и в доказательство, что знал этот
народ.
Кроме того, хотя он долго жил в самых близких отношениях к мужикам как хозяин и посредник, а главное, как советчик (мужики верили ему и ходили верст за сорок к нему советоваться), он не имел никакого определенного суждения о
народе, и на вопрос, знает ли он
народ, был бы в таком же затруднении ответить, как на вопрос,
любит ли он
народ.
Но
любить или не
любить народ, как что-то особенное, он не мог, потому что не только жил с
народом, не только все его интересы были связаны с
народом, но он считал и самого себя частью
народа, не видел в себе и
народе никаких особенных качеств и недостатков и не мог противопоставлять себя
народу.
Разумеется, как добрый человек, он больше
любил, чем не
любил людей, а потому и
народ.
Константин Левин, если б у него спросили,
любит ли он
народ, решительно не знал бы, как на это ответить.