— Нет, не удивляйся, — горячо перебил Митя. — Что же мне о смердящем этом псе говорить, что ли? Об убийце? Довольно мы с тобой об этом переговорили. Не хочу больше о смердящем, сыне Смердящей! Его
Бог убьет, вот увидишь, молчи!
Неточные совпадения
— Мама, вы меня
убьете. Ваш Герценштубе приедет и скажет, что не может понять! Воды, воды! Мама, ради
Бога, сходите сами, поторопите Юлию, которая где-то там завязла и никогда не может скоро прийти! Да скорее же, мама, иначе я умру…
— Lise, ради
Бога, не кричи, не
убивай меня.
«Слава
Богу, кричу, не
убили человека!» — да свой-то пистолет схватил, оборотился назад, да швырком, вверх, в лес и пустил: «Туда, кричу, тебе и дорога!» Оборотился к противнику: «Милостивый государь, говорю, простите меня, глупого молодого человека, что по вине моей вас разобидел, а теперь стрелять в себя заставил.
Верите ли, он, больной, в слезах, три раза при мне уж повторял отцу: «Это оттого я болен, папа, что я Жучку тогда
убил, это меня
Бог наказал», — не собьешь его с этой мысли!
— Ну, так и я тогда же подумала! Лжет он мне, бесстыжий, вот что! И приревновал он теперь меня, чтобы потом на меня свалить. Ведь он дурак, ведь он не умеет концов хоронить, откровенный он ведь такой… Только я ж ему, я ж ему! «Ты, говорит, веришь, что я
убил», — это мне-то он говорит, мне-то, это меня-то он тем попрекнул!
Бог с ним! Ну постой, плохо этой Катьке будет от меня на суде! Я там одно такое словечко скажу… Я там уж все скажу!
— Алеша, говори мне полную правду, как пред Господом
Богом: веришь ты, что я
убил, или не веришь? Ты-то, сам-то ты, веришь или нет? Полную правду, не лги! — крикнул он ему исступленно.
— Ты говорил это себе много раз, когда оставался один в эти страшные два месяца, — по-прежнему тихо и раздельно продолжал Алеша. Но говорил он уже как бы вне себя, как бы не своею волей, повинуясь какому-то непреодолимому велению. — Ты обвинял себя и признавался себе, что убийца никто как ты. Но
убил не ты, ты ошибаешься, не ты убийца, слышишь меня, не ты! Меня
Бог послал тебе это сказать.
РР. SS. Катя, моли
Бога, чтобы дали люди деньги. Тогда не буду в крови, а не дадут — в крови!
Убей меня!
Слава
Богу, мы дошли до точки: „коли был в саду, значит, он и
убил“.
Вот чему учил нас
Бог наш, а не тому, что запрещать детям
убивать отцов есть предрассудок.
Но как
Богу исповедуясь, и вам говорю: „В крови отца моего — нет, не виновен!“ В последний раз повторяю: „Не я
убил“.
Она клялась всем, и между прочим «своей утробой», что никогда больше не провинится, а если провинится, то пусть тогда
Бог убьет ее и покарает навсегда. Савелий остановился, положил полено и отер рукавом лоб.
— А! Голопупенко, Голопупенко! — закричал, обрадовавшись, Солопий. — Вот, кум, это тот самый, о котором я говорил тебе. Эх, хват! вот
Бог убей меня на этом месте, если не высуслил при мне кухоль мало не с твою голову, и хоть бы раз поморщился.
Он пережил патетически, страстно, мучительно и с необычайным талантом выразил тему: как возможна высота, героизм, экстаз, если нет Бога, если
Бога убили.
— Эх, ба-тень-ка! — с презрением, сухо и недружелюбно сказал Слива несколько минут спустя, когда офицеры расходились по домам. — Дернуло вас разговаривать. Стояли бы и молчали, если уж
Бог убил. Теперь вот мне из-за вас в приказе выговор. И на кой мне черт вас в роту прислали? Нужны вы мне, как собаке пятая нога. Вам бы сиську сосать, а не…
Неточные совпадения
«Избави
Бог, Парашенька, // Ты в Питер не ходи! // Такие есть чиновники, // Ты день у них кухаркою, // А ночь у них сударкою — // Так это наплевать!» // «Куда ты скачешь, Саввушка?» // (Кричит священник сотскому // Верхом, с казенной бляхою.) // — В Кузьминское скачу // За становым. Оказия: // Там впереди крестьянина //
Убили… — «Эх!.. грехи!..»
«Что бы я был такое и как бы прожил свою жизнь, если б не имел этих верований, не знал, что надо жить для
Бога, а не для своих нужд? Я бы грабил, лгал,
убивал. Ничего из того, что составляет главные радости моей жизни, не существовало бы для меня». И, делая самые большие усилия воображения, он всё-таки не мог представить себе того зверского существа, которое бы был он сам, если бы не знал того, для чего он жил.
— Врешь, чертов Иуда! — закричал, вышед из себя, Тарас. — Врешь, собака! Ты и Христа распял, проклятый
Богом человек! Я тебя
убью, сатана! Утекай отсюда, не то — тут же тебе и смерть! — И, сказавши это, Тарас выхватил свою саблю.
— Ты безбожник! Ты в
бога не веруешь! — кричали ему. —
Убить тебя надо.
Он никогда не говорил с ними о
боге и о вере, но они хотели
убить его как безбожника; он молчал и не возражал им. Один каторжный бросился было на него в решительном исступлении; Раскольников ожидал его спокойно и молча: бровь его не шевельнулась, ни одна черта его лица не дрогнула. Конвойный успел вовремя стать между ним и убийцей — не то пролилась бы кровь.