Неточные совпадения
Он со слезами вспоминал об этом девять лет спустя, — впрочем, скорее по художественности своей натуры, чем из благодарности. «Клянусь же вам
и пари держу, — говорил он мне сам (но только мне
и по секрету), — что никто-то изо всей этой публики
знать не
знал о мне ровнешенько ничего!» Признание замечательное: стало быть, был же в нем острый ум, если он тогда же, на эстраде, мог так ясно понять свое положение, несмотря на всё свое упоение;
и, стало быть, не было в нем острого ума, если он даже девять лет спустя не мог вспомнить о том
без ощущения обиды.
Наш принц вдруг, ни с того ни с сего, сделал две-три невозможные дерзости разным лицам, то есть главное именно в том состояло, что дерзости эти совсем неслыханные, совершенно ни на что не похожие, совсем не такие, какие в обыкновенном употреблении, совсем дрянные
и мальчишнические,
и черт
знает для чего, совершенно
без всякого повода.
— А они против этого приказали вам отвечать-с, — еще бойчее подхватила Агафья, — что они
и без вас про то
знают и вам того же желают.
— Уж не
знаю, каким это манером узнали-с, а когда я вышла
и уж весь проулок прошла, слышу, они меня догоняют
без картуза-с: «Ты, говорят, Агафьюшка, если, по отчаянии, прикажут тебе: “Скажи, дескать, своему барину, что он умней во всем городе”, так ты им тотчас на то не забудь: “Сами оченно хорошо про то знаем-с
и вам того же самого желаем-с…”»
— Вам, excellente amie, [добрейший друг (фр.).]
без всякого сомнения известно, — говорил он, кокетничая
и щегольски растягивая слова, — что такое значит русский администратор, говоря вообще,
и что значит русский администратор внове, то есть нововыпеченный, новопоставленный… Ces interminables mots russes!.. [Эти нескончаемые русские слова!.. (фр.)] Но вряд ли могли вы
узнать практически, что такое значит административный восторг
и какая именно это штука?
— А впрочем, он
и без долгу в тебя влюбится, я ведь
знаю его.
— Напротив, — продолжала она, — я вам слишком благодарна, что вы заговорили;
без вас я бы так
и не
узнала. В первый раз в двадцать лет я раскрываю глаза. Николай Всеволодович, вы сказали сейчас, что
и вы были нарочно извещены: уж не писал ли
и к вам Степан Трофимович в этом же роде?
Прошло восемь дней. Теперь, когда уже всё прошло
и я пишу хронику, мы уже
знаем, в чем дело; но тогда мы еще ничего не
знали,
и естественно, что нам представлялись странными разные вещи. По крайней мере мы со Степаном Трофимовичем в первое время заперлись
и с испугом наблюдали издали. Я-то кой-куда еще выходил
и по-прежнему приносил ему разные вести,
без чего он
и пробыть не мог.
—
Знаете, — заторопился он вдруг чрезмерно, каким-то вздрагивающим
и пресекающимся голосом, —
знаете, Николай Всеволодович, мы оставим насчет личностей, не так ли, раз навсегда? Вы, разумеется, можете меня презирать сколько угодно, если вам так смешно, но все-таки бы лучше
без личностей несколько времени, так ли?
— Это не от меня, как
знаете; когда скажут, — пробормотал он, как бы несколько тяготясь вопросом, но в то же время с видимою готовностию отвечать на все другие вопросы. На Ставрогина он смотрел, не отрываясь, своими черными глазами
без блеску, с каким-то спокойным, но добрым
и приветливым чувством.
— Я ведь не сказал же вам, что я не верую вовсе! — вскричал он наконец, — я только лишь
знать даю, что я несчастная, скучная книга
и более ничего покамест, покамест… Но погибай мое имя! Дело в вас, а не во мне… Я человек
без таланта
и могу только отдать свою кровь
и ничего больше, как всякий человек
без таланта. Погибай же
и моя кровь! Я об вас говорю, я вас два года здесь ожидал… Я для вас теперь полчаса пляшу нагишом. Вы, вы одни могли бы поднять это знамя!..
Вот он
знает теперь про меня, что я оченно паспортом скучаю, — потому в Расее никак нельзя
без документа, — так уж
и думает, что он мою душу заполонил.
— Знаю-с
и верю, что вы
без намерения, но иной раз находишься в хлопотах… Садитесь же.
— Я только хотел заявить, — заволновался гимназист ужасно, — что предрассудки хотя, конечно, старая вещь
и надо истреблять, но насчет именин все уже
знают, что глупости
и очень старо, чтобы терять драгоценное время,
и без того уже всем светом потерянное, так что можно бы употребить свое остроумие на предмет более нуждающийся…
— Может,
и брежу, может,
и брежу! — подхватил тот скороговоркой, — но я выдумал первый шаг. Никогда Шигалеву не выдумать первый шаг. Много Шигалевых! Но один, один только человек в России изобрел первый шаг
и знает, как его сделать. Этот человек я. Что вы глядите на меня? Мне вы, вы надобны,
без вас я нуль.
Без вас я муха, идея в стклянке, Колумб
без Америки.
Я после
узнал, что Юлия Михайловна до последней минуты ожидала Петра Степановича,
без которого в последнее время
и ступить не могла, несмотря на то что никогда себе в этом не сознавалась.
«Я, право, не
знаю, можно ли смотреть на пожар
без некоторого удовольствия?» Это, слово в слово, сказал мне Степан Трофимович, возвратясь однажды с одного ночного пожара, на который попал случайно,
и под первым впечатлением зрелища.
— Нет, уж обойдитесь как-нибудь
без прав; не завершайте низость вашего предположения глупостью. Вам сегодня не удается. Кстати, уж не боитесь ли вы
и светского мнения
и что вас за это «столько счастья» осудят? О, коли так, ради бога не тревожьте себя. Вы ни в чем тут не причина
и никому не в ответе. Когда я отворяла вчера вашу дверь, вы даже не
знали, кто это входит. Тут именно одна моя фантазия, как вы сейчас выразились,
и более ничего. Вы можете всем смело
и победоносно смотреть в глаза.
А так как я
и без того давно
знала, что меня всего на один миг только хватит, то взяла
и решилась.
— Но помилуйте, если он человек
без предрассудков!
Знаете, Лизавета Николаевна, это всё не мое дело; я совершенно тут в стороне,
и вы это сами
знаете; но я ведь вам все-таки желаю добра… Если не удалась наша «ладья», если оказалось, что это всего только старый, гнилой баркас, годный на слом…
— А теперь, господа, пришел
и мой черед спрашивать, — приосанился Петр Степанович. — Позвольте
узнать, с какой стати вы изволили зажечь город
без позволения?
— Я ничего никогда не понимал в вашей теории, но
знаю, что вы не для нас ее выдумали, стало быть,
и без нас исполните.
Знаю тоже, что не вы съели идею, а вас съела идея, стало быть,
и не отложите.
Marie лежала как
без чувств, но через минуту открыла глаза
и странно, странно поглядела на Шатова: совсем какой-то новый был этот взгляд, какой именно, он еще понять был не в силах, но никогда прежде он не
знал и не помнил у ней такого взгляда.
—
Без сомнения, упрячу вас всех, только что шевельнетесь, чтоб изменить,
и вы это
знаете. Но вы не измените. Это вы за этим-то бежали за мной две версты?
— Что за подлость
и что за глупость! — позеленел от злости Петр Степанович. — Я, впрочем, это предчувствовал.
Знайте, что вы меня не берете врасплох. Как хотите, однако. Если б я мог вас заставить силой, то я бы заставил. Вы, впрочем, подлец, — всё больше
и больше не мог вытерпеть Петр Степанович. — Вы тогда у нас денег просили
и наобещали три короба… Только я все-таки не выйду
без результата, увижу по крайней мере, как вы сами-то себе лоб раскроите.
Он объявил всё, всё, рассказал всю подноготную, всё, что
знал, все подробности; забегал вперед, спешил признаниями, передавал даже ненужное
и без спросу.