— Как вы могли, мама, сказать про скандал? — вспыхнула Лиза. — Я поехала сама, с позволения Юлии Михайловны, потому что хотела
узнать историю этой несчастной, чтобы быть ей полезною.
Неточные совпадения
А теперь, описав наше загадочное положение в продолжение этих восьми дней, когда мы еще ничего не
знали, приступлю к описанию последующих событий моей хроники и уже, так сказать, с знанием дела, в том виде, как всё это открылось и объяснилось теперь. Начну именно с восьмого дня после того воскресенья, то есть с понедельника вечером, потому что, в сущности, с этого вечера и началась «новая
история».
Был, не
знаю для чего, и сын нашего городского головы, тот самый скверный мальчишка, истаскавшийся не по летам и о котором я уже упоминал, рассказывая
историю маленькой поручицы.
Это был тоже какой-то вроде профессора (я и теперь не
знаю в точности, кто он такой), удалившийся добровольно из какого-то заведения после какой-то студенческой
истории и заехавший зачем-то в наш город всего только несколько дней назад.
— Я обязан неверие заявить, — шагал по комнате Кириллов. — Для меня нет выше идеи, что бога нет. За меня человеческая
история. Человек только и делал, что выдумывал бога, чтобы жить, не убивая себя; в этом вся всемирная
история до сих пор. Я один во всемирной
истории не захотел первый раз выдумывать бога. Пусть
узнают раз навсегда.
Шатова и отчасти его
историю у Титовых несколько
знали; поражены были ужасом, что она, по ее словам всего только сутки родивши, бегает в такой одеже и в такой холод по улицам, с едва прикрытым младенцем в руках.
Само собою, что ее в то же утро обеспокоили, как бывшую повитуху родильницы; но немногого добились: она очень дельно и хладнокровно рассказала всё, что сама видела и слышала у Шатова, но о случившейся
истории отозвалась, что ничего в ней не
знает и не понимает.
Право, не
знаю, о ком бы еще упомянуть, чтобы не забыть кого. Маврикий Николаевич куда-то совсем уехал. Старуха Дроздова впала в детство… Впрочем, остается рассказать еще одну очень мрачную
историю. Ограничусь лишь фактами.
Так хорошо и верно видел он многие вещи, так метко и ловко очерчивал в немногих словах соседей помещиков, так видел ясно недостатки и ошибки всех, так хорошо
знал историю разорившихся бар — и почему, и как, и отчего они разорились, так оригинально и метко умел передавать малейшие их привычки, что они оба были совершенно обворожены его речами и готовы были признать его за умнейшего человека.
— Вот ваше письмо, — начала она, положив его на стол. — Разве возможно то, что вы пишете? Вы намекаете на преступление, совершенное будто бы братом. Вы слишком ясно намекаете, вы не смеете теперь отговариваться. Знайте же, что я еще до вас слышала об этой глупой сказке и не верю ей ни в одном слове. Это гнусное и смешное подозрение. Я
знаю историю и как и отчего она выдумалась. У вас не может быть никаких доказательств. Вы обещали доказать: говорите же! Но заранее знайте, что я вам не верю! Не верю!..
Вера сообщала, бывало, своей подруге мелочной календарь вседневной своей жизни, событий, ощущений, впечатлений, даже чувств, доверила и о своих отношениях к Марку, но скрыла от нее катастрофу, сказав только, что все кончено, что они разошлись навсегда — и только. Жена священника не
знала истории обрыва до конца и приписала болезнь Веры отчаянию разлуки.
— C'est ça. [Да, конечно (франц.).] Тем лучше. Il semble qu'il est bête, ce gentilhomme. [Он, кажется, глуп, этот дворянин (франц.).] Cher enfant, ради Христа, не говори Анне Андреевне, что я здесь всего боюсь; я все здесь похвалил с первого шагу, и хозяина похвалил. Послушай, ты
знаешь историю о фон Зоне — помнишь?
Неточные совпадения
Всё это было ужасно гадко, но Левину это представлялось совсем не так гадко, как это должно было представляться тем, которые не
знали Николая Левина, не
знали всей его
истории, не
знали его сердца.
За чаем Левин
узнал всю
историю старикова хозяйства.
— Ты гулял хорошо? — сказал Алексей Александрович, садясь на свое кресло, придвигая к себе книгу Ветхого Завета и открывая ее. Несмотря на то, что Алексей Александрович не раз говорил Сереже, что всякий христианин должен твердо
знать священную
историю, он сам в Ветхом Завете часто справлялся с книгой, и Сережа заметил это.
И с тем неуменьем, с тою нескладностью разговора, которые так
знал Константин, он, опять оглядывая всех, стал рассказывать брату
историю Крицкого: как его выгнали из университета зa то, что он завел общество вспоможения бедным студентам и воскресные школы, и как потом он поступил в народную школу учителем, и как его оттуда также выгнали, и как потом судили за что-то.
Но Кити в каждом ее движении, в каждом слове, в каждом небесном, как называла Кити, взгляде ее, в особенности во всей
истории ее жизни, которую она
знала чрез Вареньку, во всем
узнавала то, «что было важно» и чего она до сих пор не
знала.