Неточные совпадения
Он воротился из-за
границы и блеснул
в виде лектора на кафедре университета уже
в самом конце сороковых годов.
Вдруг, и почти тогда же, как я предлагал напечатать здесь, — печатают нашу поэму там, то есть за
границей,
в одном из революционных сборников, и совершенно без ведома Степана Трофимовича.
Вместе с семьей этого купца он выехал за
границу, скорее
в качестве дядьки, чем гувернера; но уж очень хотелось ему тогда за
границу.
За
границей Шатов радикально изменил некоторые из прежних социалистических своих убеждений и перескочил
в противоположную крайность.
В сорок седьмом году Белинский, будучи за
границей, послал к Гоголю известное свое письмо и
в нем горячо укорял того, что тот верует “„
в какого-то бога”.
Он решился, однако, склонить его извиниться пред клубом и пред обиженным, но
в удовлетворительном виде, и если потребуется, то и письменно; а затем мягко уговорить его нас оставить, уехав, например, для любознательности
в Италию и вообще куда-нибудь за
границу.
По смерти же генерала, приключившейся
в прошлом году, неутешная Прасковья Ивановна отправилась с дочерью за
границу, между прочим и с намерением употребить виноградное лечение, которое и располагала совершить
в Vernex-Montreux во вторую половину лета.
Потом, что он очутился вдруг за
границей,
в Швейцарии,
в Женеве, — бежал чего доброго.
И вот теперь, пробыв за
границей года четыре, вдруг появляется опять
в своем отечестве и извещает о скором своем прибытии: стало быть, ни
в чем не обвинен.
— Алексей Нилыч сами только что из-за
границы, после четырехлетнего отсутствия, — подхватил Липутин, — ездили для усовершенствования себя
в своей специальности, и к нам прибыли, имея основание надеяться получить место при постройке нашего железнодорожного моста, и теперь ответа ожидают. Они с господами Дроздовыми, с Лизаветой Николаевной знакомы чрез Петра Степановича.
— Именно,
в том же самом доме, — воскликнул Липутин, — только Шатов наверху стоит,
в мезонине, а они внизу поместились, у капитана Лебядкина. Они и Шатова знают и супругу Шатова знают. Очень близко с нею за
границей встречались.
Вчера вечером, под влиянием разговора у Варвары Петровны (сами можете представить, какое впечатление на меня произвело), обратился я к Алексею Нилычу с отдаленным вопросом: вы, говорю, и за
границей и
в Петербурге еще прежде знали Николая Всеволодовича; как вы, говорю, его находите относительно ума и способностей?
— А скажите, если позволите, почему вы не так правильно по-русски говорите? Неужели за
границей в пять лет разучились?
Я не знаю
в точности, как это было тогда устроено Николаем Всеволодовичем, но через год, уж из-за
границы, он, узнав о происходившем, принужден был распорядиться иначе.
— Не беспокойтесь, я вас не обманываю, — довольно холодно продолжал Ставрогин, с видом человека, исполняющего только обязанность. — Вы экзаменуете, что мне известно? Мне известно, что вы вступили
в это общество за
границей, два года тому назад, и еще при старой его организации, как раз пред вашею поездкой
в Америку и, кажется, тотчас же после нашего последнего разговора, о котором вы так много написали мне из Америки
в вашем письме. Кстати, извините, что я не ответил вам тоже письмом, а ограничился…
— Очень знакомы; я слишком предвижу, к чему вы клоните. Вся ваша фраза и даже выражение народ-«богоносец» есть только заключение нашего с вами разговора, происходившего с лишком два года назад, за
границей, незадолго пред вашим отъездом
в Америку… По крайней мере сколько я могу теперь припомнить.
Встреча
в Петербурге с воротившимся из-за
границы Николаем Всеволодовичем чуть не свела его с ума.
Опять тот же плут Лямшин, с помощью одного семинариста, праздношатавшегося
в ожидании учительского места
в школе, подложил потихоньку книгоноше
в мешок, будто бы покупая у нее книги, целую пачку соблазнительных мерзких фотографий из-за
границы, нарочно пожертвованных для сего случая, как узнали потом, одним весьма почтенным старичком, фамилию которого опускаю, с важным орденом на шее и любившим, по его выражению, «здоровый смех и веселую шутку».
Итак, возьмите деньги, пришлите мне моих людей и живите сами по себе, где хотите,
в Петербурге,
в Москве, за
границей или здесь, только не у меня.
— Вы ужасно расчетливы; вы всё хотите так сделать, чтоб я еще оставалась
в долгу. Когда вы воротились из-за
границы, вы смотрели предо мною свысока и не давали мне выговорить слова, а когда я сама поехала и заговорила с вами потом о впечатлении после Мадонны, вы не дослушали и высокомерно стали улыбаться
в свой галстук, точно я уж не могла иметь таких же точно чувств, как и вы.
— Вот данные! — крикнул он, бросив ее на стол. Лембке развернул; оказалось, что записка писана, с полгода назад, отсюда куда-то за
границу, коротенькая,
в двух словах...
— То есть это вот что, — рванулся Петр Степанович, — значит, что он написал здесь, полгода назад, эти стихи, но здесь не мог отпечатать, ну,
в тайной типографии какой-нибудь — и потому просит напечатать за
границей… Кажется, ясно?
— Ну да, конечно, стало быть, сам. Мало ли что мне там показывали. А что эти вот стихи, так это будто покойный Герцен написал их Шатову, когда еще тот за
границей скитался, будто бы на память встречи,
в похвалу,
в рекомендацию, ну, черт… а Шатов и распространяет
в молодежи. Самого, дескать, Герцена обо мне мнение.
Я хоть и дал, где следует, объяснения, возвратясь из-за
границы, и, право, не знаю, почему бы человек известных убеждений не мог действовать
в пользу искренних своих убеждений… но мне никто еще тамне заказывал вашего характера, и никаких подобных заказов оттудая еще не брал на себя.
— Ну, кому надо! Да чего вы так испугались, ведь у вас, Юлия Михайловна говорила, заготовляется всегда по нескольку списков, один за
границей у нотариуса, другой
в Петербурге, третий
в Москве, потом
в банк, что ли, отсылаете.
Если это любовная ссора, бывшая за
границей, и, чтобы пресечь ее, надо принести меня
в жертву, — приносите.
— Вы, конечно, меня там выставили каким-нибудь членом из-за
границы,
в связях с Internationale, ревизором? — спросил вдруг Ставрогин.
Во-первых, это город, никогда не видавший никакой эпидемии, а так как вы человек развитый, то, наверно, смерти боитесь; во-вторых, близко от русской
границы, так что можно скорее получать из любезного отечества доходы; в-третьих, заключает
в себе так называемые сокровища искусств, а вы человек эстетический, бывший учитель словесности, кажется; ну и наконец, заключает
в себе свою собственную карманную Швейцарию — это уж для поэтических вдохновений, потому, наверно, стишки пописываете.
Из кармана выглядывало распечатанное письмо из-за
границы, заключавшее
в себе удостоверение, для всех сомневающихся,
в честности «честной русской мысли».
Та отчаянная идея, с которою он вошел к Кириллову, после «дурака», выслушанного от Петра Степановича на тротуаре, состояла
в том, чтобы завтра же чем свет бросить всё и экспатрироваться за
границу!
Кто не поверит, что такие фантастические вещи случаются
в нашей обыденной действительности и теперь, тот пусть справится с биографией всех русских настоящих эмигрантов за
границей.
Он ясно почувствовал и вдруг сознал, что бежит-то он, пожалуй, бежит, но что разрешить вопрос доили послеШатова ему придется бежать? — он уже совершенно теперь не
в силах; что теперь он только грубое, бесчувственное тело, инерционная масса, но что им движет посторонняя ужасная сила и что хоть у него и есть паспорт за
границу, хоть бы и мог он убежать от Шатова (а иначе для чего бы было так торопиться?), но что бежит он не до Шатова, не от Шатова, а именно послеШатова, и что уже так это решено, подписано и запечатано.
Знал только, что у него какие-то старые счеты с «теми людьми», и хотя сам был
в это дело отчасти замешан сообщенными ему из-за
границы инструкциями (впрочем, весьма поверхностными, ибо близко он ни
в чем не участвовал), но
в последнее время он всё бросил, все поручения, совершенно устранил себя от всяких дел, прежде же всего от «общего дела», и предался жизни созерцательной.
Но приказ опоздал: Петр Степанович находился уже тогда
в Петербурге, под чужим именем, где, пронюхав,
в чем дело, мигом проскользнул за
границу…
Говорят, он имел и паспорт на чужое имя, и полную возможность успеть улизнуть за
границу, и весьма значительные деньги с собой, а между тем остался
в Петербурге и никуда не поехал.