Кажется, и Степан Трофимович разделял эти мысли, и до того даже, что почти накануне
великого дня стал вдруг проситься у Варвары Петровны за границу; одним словом, стал беспокоиться.
Неточные совпадения
— Нет, не басню Крылова хочу я прочесть, а мою басню, собственную, мое сочинение! Поверьте же, сударыня, без обиды себе, что я не до такой степени уже необразован и развращен, чтобы не понимать, что Россия обладает
великим баснописцем Крыловым, которому министром просвещения воздвигнут памятник в Летнем саду, для игры в детском возрасте. Вы вот спрашиваете, сударыня: «Почему?» Ответ на
дне этой басни, огненными литерами!
Великий писатель болезненно трепетал пред новейшею революционною молодежью и, воображая, по незнанию
дела, что в руках ее ключи русской будущности, унизительно к ним подлизывался, главное потому, что они не обращали на него никакого внимания.
— Виновата я, должно быть, пред нимв чем-нибудь очень большом, — прибавила она вдруг как бы про себя, — вот не знаю только, в чем виновата, вся в этом беда моя ввек. Всегда-то, всегда, все эти пять лет, я боялась
день и ночь, что пред ним в чем-то я виновата. Молюсь я, бывало, молюсь и всё думаю про вину мою
великую пред ним. Ан вот и вышло, что правда была.
А потому опять-таки лишь одною лаской и непосредственным теплым участием всего общества мы могли бы направить это
великое общее
дело на истинный путь.
Но
великий писатель действительно его ожидал, и даже еще вчера и третьего
дня.
Четвертого
дня он вручил ему свою рукопись «Merci» (которую хотел прочесть на литературном утре в
день праздника Юлии Михайловны) и сделал это из любезности, вполне уверенный, что приятно польстит самолюбию человека, дав ему узнать
великую вещь заранее.
— Там, в Карльсруэ, я закрою глаза свои. Нам,
великим людям, остается, сделав свое
дело, поскорее закрывать глаза, не ища награды. Сделаю так и я.
Исполнительная часть была потребностью этой мелкой, малорассудочной, вечно жаждущей подчинения чужой воле натуры — о, конечно не иначе как ради «общего» или «
великого»
дела.
Кнуров. Ну да, толкуйте! У вас шансов больше моего: молодость —
великое дело. Да и денег не пожалеете; дешево пароход покупаете, так из барышей-то можно. А ведь, чай, не дешевле «Ласточки» обошлось бы!
Неточные совпадения
Великие сподвижники // И по сей
день стараются — // На
дно морей спускаются, // Под небо подымаются, — // Всё нет и нет ключей!
Нет
великой оборонушки! // Кабы знали вы да ведали, // На кого вы дочь покинули, // Что без вас я выношу? // Ночь — слезами обливаюся, //
День — как травка пристилаюся… // Я потупленную голову, // Сердце гневное ношу!..
Ой ласточка! ой глупая! // Не вей гнезда под берегом, // Под берегом крутым! // Что
день — то прибавляется // Вода в реке: зальет она // Детенышей твоих. // Ой бедная молодушка! // Сноха в дому последняя, // Последняя раба! // Стерпи грозу
великую, // Прими побои лишние, // А с глазу неразумного // Младенца не спускай!..
Я хотел бы, например, чтоб при воспитании сына знатного господина наставник его всякий
день разогнул ему Историю и указал ему в ней два места: в одном, как
великие люди способствовали благу своего отечества; в другом, как вельможа недостойный, употребивший во зло свою доверенность и силу, с высоты пышной своей знатности низвергся в бездну презрения и поношения.
Стародум. Слушай, друг мой!
Великий государь есть государь премудрый. Его
дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех в деревне, выбирается обыкновенно пасти стадо, потому что немного надобно ума пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить души своих подданных. Мы это видим своими глазами.