А бывало, до того ободрялся, до того простирал свою смелость, что тихонько вставал со стула, подходил к полке с книгами, брал какую-нибудь книжку и даже тут же прочитывал что-нибудь, какая бы ни
была книга.
Неточные совпадения
У него
было много
книг, и всё такие дорогие, редкие
книги.
На стенах прибито
было пять длинных полок с
книгами.
Он
был учен, а я
была глупа и ничего не знала, ничего не читала, ни одной
книги…
Не знаю, может
быть, я думала, что, научившись всему, что он знал,
буду достойнее его дружбы, Я бросилась к первой полке; не думая, не останавливаясь, схватила в руки первый попавшийся запыленный, старый том и, краснея, бледнея, дрожа от волнения и страха, утащила к себе краденую
книгу, решившись прочесть ее ночью, у ночника, когда заснет матушка.
Я заспешила, заторопилась, но несносная
книга была так плотно поставлена в ряд, что, когда я вынула одну, все остальные раздались сами собою и сплотнились так, что теперь для прежнего их товарища не оставалось более места.
«Вам скучно сидеть одной, — сказал он мне, — вот вам
книга; возьмите; все не так скучно
будет».
Цена всех одиннадцати
книг, присовокупив сюда издержки на переплет,
была по крайней мере рублей шестьдесят.
«Вот целых одиннадцать
книг стоит всего-то тридцать два рубля с полтиною; у меня
есть тридцать; приложите два с полтиною, и мы купим все эти
книги и подарим вместе».
В обеих руках
было у него по связке
книг.
Я не могла удержаться от слез и смеха, слушая бедного старика; ведь умел же налгать, когда нужда пришла!
Книги были перенесены в комнату Покровского и поставлены на полку. Покровский тотчас угадал истину. Старика пригласили обедать. Этот день мы все
были так веселы. После обеда играли в фанты, в карты; Саша резвилась, я от нее не отставала. Покровский
был ко мне внимателен и все искал случая поговорить со мною наедине, но я не давалась. Это
был лучший день в целые четыре года моей жизни.
Он редко
был в памяти; часто
был в бреду; говорил бог знает о чем: о своем месте, о своих
книгах, обо мне, об отце… и тут-то я услышала многое из его обстоятельств, чего прежде не знала и о чем даже не догадывалась.
Старик с ней спорил, шумел, отнял у ней
книг, сколько мог, набил ими все свои карманы, наложил их в шляпу, куда мог, носился с ними все три дня и даже не расстался с ними и тогда, когда нужно
было идти в церковь.
Из всех карманов торчали
книги; в руках его
была какая-то огромная
книга, за которую он крепко держался.
Ноздрев повел их в свой кабинет, в котором, впрочем, не было заметно следов того, что бывает в кабинетах, то
есть книг или бумаги; висели только сабли и два ружья — одно в триста, а другое в восемьсот рублей.
— Книга, тут должна
быть книга, — громко чмокнув, объяснил офицер, выпрямляясь. Голос у него был сиплый, простуженный или сорванный; фигура — коренастая, широкогрудая, на груди его ползал беленький крестик, над низеньким лбом щеткой стояли черные волосы.
Илья Иванович иногда возьмет и книгу в руки — ему все равно, какую-нибудь. Он и не подозревал в чтении существенной потребности, а считал его роскошью, таким делом, без которого легко и обойтись можно, так точно, как можно иметь картину на стене, можно и не иметь, можно пойти прогуляться, можно и не пойти: от этого ему все равно, какая бы ни
была книга; он смотрел на нее, как на вещь, назначенную для развлечения, от скуки и от нечего делать.
Неточные совпадения
Была тут также лавочка // С картинами и
книгами, // Офени запасалися // Своим товаром в ней.
«Уйди!..» — вдруг закричала я, // Увидела я дедушку: // В очках, с раскрытой
книгою // Стоял он перед гробиком, // Над Демою читал. // Я старика столетнего // Звала клейменым, каторжным. // Гневна, грозна, кричала я: // «Уйди! убил ты Демушку! //
Будь проклят ты… уйди!..»
Самая
книга"О водворении на земле добродетели"
была не что иное, как свод подобных афоризмов, не указывавших и даже не имевших целью указать на какие-либо практические применения.
Потом остановились на мысли, что
будет произведена повсеместная «выемка», и стали готовиться к ней: прятали
книги, письма, лоскутки бумаги, деньги и даже иконы — одним словом, все, в чем можно
было усмотреть какое-нибудь «оказательство».
— Вам, старички-братики, и
книги в руки! — либерально прибавил он, — какое количество по душе назначите, я наперед согласен! Потому теперь у нас время такое: всякому свое, лишь бы поронцы
были!