Неточные совпадения
Если в произведении разбираемого автора эти причины указаны, критика пользуется и ими и благодарит автора; если нет,
не пристает к нему с ножом к горлу, как, дескать, он
смел вывести такое лицо,
не объяснивши причин его существования?
Так вот и это дело: потрафь я по них, или так взойди им в голову — завтра же под венец, и баста, и разговаривать
не смей».
Без малейшей застенчивости он упрекает его в неблагодарности, указывая на такие факты: «Вспомни то, Лазарь, сколько раз я
замечал, что ты на руку
не чист: что ж?
Мы уже имели случай
заметить, что одна из отличительных черт таланта Островского состоит в уменье заглянуть в самую глубь души человека и подметить
не только образ его мыслей и поведения, но самый процесс его мышления, самое зарождение его желаний.
Но ведь тут он подмазывается к Самсону Силычу
не столько из корысти, сколько для того, чтобы выманить у старика обещание выдать за него Липочку, которую, — надо
заметить, — Подхалюзин любит сильно и искренне.
Не сравнивая значения Островского с значением Гоголя в истории нашего развития, мы
заметим, однако, что в комедиях Островского, под влиянием каких бы теорий они ни писались, всегда можно найти, черты глубоко верные и яркие, доказывающие, что сознание жизненной правды никогда
не покидало художника и
не допускало его искажать действительность в угоду теории.
Оттого в нем и в старости нет той враждебности и крутости, какую
замечаем в других самодурах, выводимых Островским; оттого он
не отвергает даже резонов в разговоре с низшими и младшими.
И на дочь свою, когда та делает попытку убедить отца, он, при всей своей мягкости, прикрикивает: «Да как ты
смеешь так со мною разговаривать?» А затем он дает ей строгий приказ: «Вот тебе, Авдотья, мое последнее слово: или поди ты у меня за Бородкина, или я тебя и знать
не хочу».
Кроткая жалоба, смиренная мольба — дальше этого она
не смеет идти.
Если эти черты
не так ярки, чтобы бросаться в глаза каждому, если впечатление пьесы раздвояется, — это доказывает только (как мы уже
замечали в первой статье), что общие теоретические убеждения автора, при создании пьесы,
не находились в совершенной гармонии с тем, что выработала его художническая натура из впечатлений действительной жизни.
Он остановился на данной точке и все, что из нее выходит, обсуждает довольно правильно: он очень верно
замечает, что дочь его
не трудно обмануть, что разговоры Арины Федотовны могут быть для нее вредны, что невоспитанной купчихе
не сладко выходить за барина, и проч.
Даже о судьбе дочери жена
не смеет ничего сказать ему: «Смотрит зверем, ни словечка
не скажет, — точно я и
не мать…
Да, право… ничего я ему сказать
не смею; разве с кем поговоришь с посторонним про свое горе, поплачешь, душу отведешь, только и всего»…
От дочери он только и требует, чтобы из его воли
не смела выходить.
И дочь отвечает: «Я приказу твоего
не смею ослушаться», Приказчика Митю Гордей Карпыч ругает бесцеремонно и совершенно напрасно.
Узнавши, что он посылает матери деньги, Торцов
замечает: «Себя-то бы образил прежде: матери-то
не бог знает что нужно,
не в роскоши воспитана; сама, чай, хлевы затворяла»…
Начинает она тем, что падает отцу в ноги и говорит: «Тятенька! я приказа твоего
не смею ослушаться…
Решение это очень
смело, но оно
не составляет обдуманного, серьезного плана, и ему суждено погибнуть так же скоро, как оно зародилось.
Начальник,
не понимающий дела или нечистый на руку, старается напустить на себя важность, чтобы подчиненные
не дерзали слишком
смело судить о нем.
Он рад будет прогнать и погубить вас, но, зная, что с вами много хлопот, сам постарается избежать новых столкновений и сделается даже очень уступчив: во-первых, у него нет внутренних сил для равной борьбы начистоту, во-вторых, он вообще
не привык к какой бы то ни было последовательной и продолжительной работе, а бороться с человеком, который
смело и неотступно пристает к вам, — это тоже работа немалая…
Один самодур говорит: «Ты
не смеешь этого сделать»; а другой отвечает: «Нет,
смею».
Выслушав «
не смеешь» Коршунова, Гордей Карпыч говорит: «Опосля этого, когда ты такие слова говоришь, я сам тебя знать
не хочу!
Здесь есть все — и грубость, и отсутствие честности, и трусость, и порывы великодушия, — и все это покрыто такой тупоумной глупостью, что даже люди, наиболее расположенные к славянофильству,
не могли одобрить Тита Титыча Брускова, а
заметили только, что все-таки у него душа добрая…
Ты молчи,
не смей разговаривать!..» И расписка отдана, и тут же разорвана Ивановым, а через несколько минут Брусков находит, что «деньги и все это — тлен» и что, следовательно, сын его может жениться на дочери Иванова, хоть она и бедна…
«Да помилуйте, тятенька, он
не отдаст, возражает сын. «Я тебе приказываю, слышишь, — говорит Тит Титыч: — как он
смеет не отдать, когда я этого желаю?..
Вы
не смейте со мной разговаривать, — прибавляет он.
«А коли скажешь, что,
мол, тятенька, эта невеста
не нравится: а, говорит, в солдаты отдам!.. ну, и шабаш!
Отец знает, что ученый лучше неученого, и сыну известно, что отец это знает, и сын хочет учиться, и все-таки отец запрещает, и сын
не смеет ослушаться!
Отчего Митя безответен пред Торцовым, Андрюша терзается, но
не смеет слова сказать Титу Титычу и пр.?
Но я
не считаю себя преступным против чувства законности, ежели я совсем отказываюсь от условия (которое, надо
заметить, по самой своей сущности
не может в этом случае быть срочным), добровольно лишаясь его выгод и за то
не принимая на себя его обязанностей.
Настасья Панкратьева исчезает пред мужем, дышать
не смеет, а на сына тоже прикрикивает: «как ты
смеешь?» да «с кем ты говоришь?» То же мы видели и в Аграфене Кондратьевне в «Своих людях».
Хоть я, может быть, сердце свое надорвала через это, да по крайности я знаю, что я по закону живу, и никто мне в глаза насмеяться
не смеет».
Заметьте, как добр и чувствителен этот старик и как он в то же время жестокосерд единственно потому, что
не имеет никакого сознания о нравственном значении личности и все привык подчинять только внешним законам, установленным самодурством.
Уж на что Тит Титыч Брусков, — и тот
не посмел очень вольничать над Ивановым и, пришедши домой, сознавался: «Они только тем и взяли, что я в их квартире был; а пришли бы они сюда, так я бы уж бы их уконтентовал».
Надя сидит тут же и слышит эти слова, и ничего
не смеет сказать против них…
Но просто они
не могут
поместить в голове мысли, что женщина есть тоже человек равный им, имеющий свои права.
После этого разговора Карп Карпыч
замечает про себя, что «кабы ни баб да
не страх, с ними бы и
не сообразил»…
Как видите, это уж такое ничтожество, что перед мужем или кем бы то ни было посильнее она, вероятно, и пикнуть
не смела.
Между тем надо
заметить, что она и сама Беневоленского вовсе
не знает и
не одобряет.
Но
не можем
не заметить, что для нас это лицо изумительно по мастерству, с каким Островский умел в нем очертить приличного,
не злого,
не отвратительного, но с ног до головы пошлого человека.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда
метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это
заметить, но все как-то позабывал.
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)
Не смею более беспокоить своим присутствием.
Не будет ли какого приказанья?
Городничий.
Не смею верить, недостоин такой чести.
Анна Андреевна. Помилуйте, я никак
не смею принять на свой счет… Я думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.