Неточные совпадения
В самом
деле, их занятия трудны и почтенны, и если достоинство каждого
дела мерять его трудностью,
то едва ли в области умственной найдется труд более достойный.
Но оно было необходимо для
того, чтобы показать, в чем я полагаю задачу своего труда, как я смотрю на
дело, за которое взялся, и чего читатель может ожидать от этого обозрения.
Такое направление было очень почтенно и могло быть даже полезно в
то время; но для этого нужно было немножко получше взяться за
дело.
В последней книжке его помещена статья с следующим заглавием: «Исторические, философические, политические и критические рассуждения о причинах возвышения и упадка книги, во всех концах Российской империи славившейся и по столичным, губернским, областным и уездным городам
той империи до сего
дня читаемой, но не столько, как прежде, покупаемой, а именно «Собеседника любителей российского слова».
Таким образом,
дело это поставляется здесь в совершенной отдельности от намерения принять христианство, и, следовательно, становятся ненужными все рассуждения о
том — гордость ли языческая, желание ли лучше научиться вере или что другое побудило Владимира предпринять поход на Корсунь.
Перемытаривать оный мне казалось
дело возможное, пока я не слег горячкою (которую у нас запросто называют: к бороде), но с
того времени вещи мне инако казаться стали», И это не ирония, а искреннее убеждение, искреннее по крайней мере в отношении к литературе.
Но она же смеялась над сплетнями и над людьми, которые умничали, равно как и над
теми, которые выражали свое неудовольствие, не понимая
дела.
При всем
том, сколько известно, никто, кажется, у нас не воспользовался благодетельным разрешением великой монархини, и темные судейские
дела, к сожалению, по-прежнему не выходят за стены судейских архивов.
Во вступлении к ответам на вопросы Фонвизина прямо сказано: «Издатели «Собеседника»
разделили труд рассматривать присылаемые к ним сочинения между собою понедельно, равно как и ответствовать на оные, ежели нужда
того потребует.
Более серьезно, нежели все окружавшие ее, проникнутая просвещенными идеями, умея вносить их в самую жизнь, трудившаяся не только для
того, чтобы показать свои труды, но и для
того, чтобы в самом
деле быть полезною для других, она стояла гораздо выше современного ей русского общества.
Кто любит таканье, находит в лести вкус,
Того душа подла; во всех
делах он трус;
Наедине всегда
тот за себя бранится,
А в публике всем льстит, с злодеями мирится.
Сама императрица всегда старалась показывать просвещенную терпимость в
деле литературы, сдерживая только
те порицания и обличения, которые казались ей несправедливыми или опасными.
Автор заезжает к соседу своему Аггею и застает у него какого-то капрала, которому сосед рассказывает, что он, капрал, — законный и правильный наследник пятидесяти душ крестьян; но, прибавил он, «понеже ты человек неимущий и не знающий законов,
то я, сжаляся на твое состояние, соглашаюсь у тебя купить сие имение, и ежели ты дашь мне на оное купчую,
то сначала даю тебе 50 рублей, а ежели выхлопочу
дело,
то еще 100 прибавлю.
Но когда
дело пришло до платежа денег и разорившийся клиент напомнил ему о деньгах, которые
тот должен был заплатить,
то милостивец запер для несчастного свои двери и оставил его на произвол кредиторов, которые захватили все его имение и пустили его по миру.
«Обходив несколько домов для сбора должных мне денег, в ином завтраками отпотчевали, в другом отослали до будущего понедельника, в третьем не доложили госпоже за болезнию, которая приключилась ей от
того, что птичка ее вылетела из клетки и любимая собачка переломила ножку; одним словом: вместо трехсот рублей, которые считал я
тот день получить, тринадцать рублей мне отдал
тот из должников моих, который бы скорее извинен был в неисправности, ибо он всех прочих беднее».
Как самый отвратительный вид двоедушия, ханжество и пустосвятство также вызвали порицания и насмешки в «Собеседнике». Нельзя не сказать, что насмешки эти очень удачны и остроумны. В них схвачены черты очень резкие и в самом
деле поразительные. Например, в «Повествовании глухого и немого» честный воевода Язвин характеризуется еще следующею чертою: «Однажды украл он из нашего табуна 12 лучших лошадей и на другой
день со всею своею окаянною семьею на
тех же краденых конях отправился в Ростов богу молиться».
И это было великое
дело — восстать на пороки сильные, господствующие, распространенные во всех классах общества, начиная с самых высочайших, и чем выше,
тем больше, по крайней мере в отношении к первому.
Впрочем, нельзя не отличить в этих нападениях двух сторон: одна — на самое
дело, — и это насмешки, очень невинные и снисходительные; другая — на
те средства, которыми хотят привлекать к себе, — на щегольство, прикрасы личные и пр.
Причина этого настойчивого преследования объясняется отчасти
тем, что тогдашнее волнение умов во Франции грозило многим и в политическом отношении, отчасти же и
тем, что княгиня Дашкова, понимавшая истинную сущность
дела, естественно должна была негодовать, видя, как русские люди, знакомясь с литературой и нравами Франции, перенимали самое пустое, самое глупое, самое ничтожное, не обращая внимания на
то, что составляло действительное сокровище, что могло в самом
деле образовать и облагородить человека.
Эти свидетельства нужно
разделить на два рода: одни относятся к
тем, которые не хотели знать литературы и науки, другие — к
тем, которые сами пускались в писательство, но тоже умели доказывать свое невежество.
Таким образом, когда
дело доходило до серьезных вопросов,
то подобные господа решительно терялись.
Если, остепенившись потом, образованный по-тогдашнему русский принимался за
дело, за службу,
то выходило еще хуже.
Вяземский, препятствовал ей в этом
деле, «не присылая бумаг, которых она требовала, касательно определения границ между губерниями» («Совр.», 1845, № 1, стр. 28), и даже «задерживая
те сведения, которые губернаторы, по ее просьбе, препровождали в Академию» (ibid., стр. 31).
Неточные совпадения
Добро бы было в самом
деле что-нибудь путное, а
то ведь елистратишка простой!
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом
деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Аммос Федорович. Да, нехорошее
дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у
того и у другого.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет
дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Он не посмотрел бы на
то, что ты чиновник, а, поднявши рубашонку, таких бы засыпал тебе, что
дня б четыре ты почесывался.