Читатель может спросить нас: «Зачем мы ввели это пространное, утомительное и крайне не новое рассуждение — в статью, которая должна трактовать о литературных мелочах прошлого года?» Затем, — ответим мы читателю, — что нам нужно было несколько
общих положений для вывода, представляемого нами несколько строк ниже.
Пробойная и дошлая на все руки Марфа Петровна, кажется, знала из своего уголка решительно все на свете и, как какой-нибудь астроном или метеоролог, делала ежедневно самые тщательные наблюдения над состоянием белоглинского небосклона и заносила в свою памятную книжку малейшие изменения в
общем положении отдельных созвездий, в состоянии барометра и колебаниях магнитной стрелки.
Неточные совпадения
То же самое он видел и в социалистических книгах: или это были прекрасные фантазии, но неприложимые, которыми он увлекался, еще бывши студентом, — или поправки, починки того
положения дела, в которое поставлена была Европа и с которым земледельческое дело в России не имело ничего
общего.
— Отчасти, графиня, я понимаю, что
положение Алексея Александровича… — сказал Облонский, не понимая хорошенько, в чем дело, и потому желая оставаться в
общем.
Левину невыносимо скучно было в этот вечер с дамами: его, как никогда прежде, волновала мысль о том, что то недовольство хозяйством, которое он теперь испытывал, есть не исключительное его
положение, а
общее условие, в котором находится дело в России, что устройство какого-нибудь такого отношения рабочих, где бы они работали, как у мужика на половине дороги, есть не мечта, а задача, которую необходимо решить. И ему казалось, что эту задачу можно решить и должно попытаться это сделать.
В политико-экономических книгах, в Милле, например, которого он изучал первого с большим жаром, надеясь всякую минуту найти разрешение занимавших его вопросов, он нашел выведенные из
положения европейского хозяйства законы; но он никак не видел, почему эти законы, неприложимые к России, должны быть
общие.
С первой молодости он держал себя так, как будто готовился занять то блестящее место в свете, на которое впоследствии поставила его судьба; поэтому, хотя в его блестящей и несколько тщеславной жизни, как и во всех других, встречались неудачи, разочарования и огорчения, он ни разу не изменил ни своему всегда спокойному характеру, ни возвышенному образу мыслей, ни основным правилам религии и нравственности и приобрел
общее уважение не столько на основании своего блестящего
положения, сколько на основании своей последовательности и твердости.