Неточные совпадения
— Припомнив это, мы представляем
читателю следующий вывод, который он может уже прямо приложить к русской литературе последнего времени: «Когда какое-нибудь литературное явление мгновенно приобретает чрезвычайное сочувствие массы публики, это значит, что публика уже прежде того приняла и сознала идеи, выражение которых является теперь в литературе; тут уже большинство
читателей обращается с любопытством к литературе, потому что ожидает от нее обстоятельного разъяснения и дальнейшей разработки
вопросов, давно поставленных самой жизнью.
Литература потянулась как-то сонно и вяло; новых органов литературных не являлось, да и старые-то едва-едва плелись, мурлыча
читателям какие-то сказочки; о живых
вопросах вовсе перестали говорить; появились какие-то библиографические стремления в науке; прежние деятели замолкли или стали выть по-волчьи.
В следующей статье мы укажем некоторые подробности того, каким образом до сих пор умела литература наша отнестись к
вопросам, заданным ей жизнью. Теперь же пока представим
читателям только «resume» прекрасных мыслей, в последнее время постоянно высказывавшихся в нашей литературе. Вот каковы были эти мысли и вот как они высказывались...
Впрочем, не будем полагаться на
читателей. Опытные люди говорят нам, что
читатели бывают недовольны, когда им что-нибудь недосказывают, а в нашей статье многое может показаться недосказанным. Вследствие этого мы находимся вынужденными сказать еще несколько заключительных слов о крупных и мелких мелочах, указанных нами. Заключение наше должно служить ответом на
вопрос: зачем мы говорим о мелочах?
Неточные совпадения
Я вовсе не
читателю задаю этот
вопрос, я только представляю себе эту тогдашнюю минуту, и совершенно не в силах даже и теперь объяснить, каким образом случилось, что я вдруг бросился за занавеску и очутился в спальне Татьяны Павловны.
Начиная жизнеописание героя моего, Алексея Федоровича Карамазова, нахожусь в некотором недоумении. А именно: хотя я и называю Алексея Федоровича моим героем, но, однако, сам знаю, что человек он отнюдь не великий, а посему и предвижу неизбежные
вопросы вроде таковых: чем же замечателен ваш Алексей Федорович, что вы выбрали его своим героем? Что сделал он такого? Кому и чем известен? Почему я,
читатель, должен тратить время на изучение фактов его жизни?
Тем не менее все-таки пред нами остается
вопрос: что делать романисту с людьми ординарными, совершенно «обыкновенными», и как выставить их перед
читателем, чтобы сделать их хоть сколько-нибудь интересными?
Если бы
читатель спросил меня, чью сторону я держу во время этих полемических собеседований, я очень затруднился бы ответом на этот
вопрос.
Впрочем, увлекшись
вопросом о ненавистнической литературе, я невольно удалился от характеристики читателя-ненавистника. К удовольствию моему, мне остается сказать о нем лишь несколько слов.