Г. Голядкин-младший всегда умеет остаться правым, ускользнуть от объяснений, отвернуться и подольститься, когда нужно; он способен даже
заставить другого заплатить за съеденные им расстегаи; и при всем том он со всеми хорош, он смело рассуждает там, где Голядкин-старший умиленно теряется, он сидит в гостиной там, куда Голядкин-старший и в переднюю показать нос боится…
И только бы ему достичь возможности осуществить свой идеал: он в самом деле не замедлит
заставить других так же бояться, подличать, фальшивить и страдать от него, как боялся, подличал, фальшивил и страдал сам он, пока не обеспечил себе право на самодурство…
Словом, это один из тех субъектов, которые называются «жуирами»: живали и в роскоши, живали и в нищете,
заставляли других из окна прыгать, но и сами из оного прыгивали.
В-11-х, имея в виду то, что нерешительность какого-нибудь одного государства могла бы затормозить созвание вышеупомянутого съезда, конгресс выразил мнение, что то государство, которое первое решится распустить значительную долю своей армии, окажет наиважнейшую услугу Европе и человечеству, так как этим самым
заставит другие государства — под давлением общественного мнения — последовать его примеру.
В беседе мужчин слышалось напряжение, как будто они
заставляли друг друга думать и говорить не о том, что близко им; чувствовалось общее желание заставить его разговориться — особенно неуклюже заботился об этом Посулов, но все — а Ревякин чаще других — мешали ему, обнаруживая какую-то торопливость.
Неточные совпадения
А глуповцы стояли на коленах и ждали. Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленах не могли. Господи! чего они не передумали в это время! Думают: станут они теперь есть горчицу, — как бы на будущее время еще какую ни на есть мерзость есть не
заставили; не станут — как бы шелепов не пришлось отведать. Казалось, что колени в этом случае представляют средний путь, который может умиротворить и ту и
другую сторону.
Другое же признание
заставило ее горько плакать.
Сколько он ни говорил себе, что он тут ни в чем не виноват, воспоминание это, наравне с
другими такого же рода стыдными воспоминаниями,
заставляло его вздрагивать и краснеть.
Никто не думал, глядя на его белые с напухшими жилами руки, так нежно длинными пальцами ощупывавшие оба края лежавшего пред ним листа белой бумаги, и на его с выражением усталости на бок склоненную голову, что сейчас из его уст выльются такие речи, которые произведут страшную бурю,
заставят членов кричать, перебивая
друг друга, и председателя требовать соблюдения порядка.
Степан Аркадьич покраснел при упоминании о Болгаринове, потому что он в этот же день утром был у Еврея Болгаринова, и визит этот оставил в нем неприятное воспоминание. Степан Аркадьич твердо знал, что дело, которому он хотел служить, было новое, живое и честное дело; но нынче утром, когда Болгаринов, очевидно, нарочно
заставил его два часа дожидаться с
другими просителями в приемной, ему вдруг стало неловко.