Поэт, умеющий прекрасно изобразить сердечное чувство, дает нам прочное напоминание о нем и вновь вызывает из глубины
души то, что прежде было заглушено в ней разными внешними обстоятельствами.
Неточные совпадения
Если мы обратимся к истории,
то найдем, что из простолюдинов наших очень нередко выходили люди, отличавшиеся и силой
души, и светлым умом, и чистым благородством своих стремлений, в самых трудных положениях, на самых высоких степенях государственных, в самых разнообразных отраслях наук и искусств.
Если даже, напр., читая какое-нибудь рассуждение, мы вдруг ощущаем в
душе чувство приятное или неприятное вследствие мыслей, в нем изложенных,
то это может случиться не иначе, как когда мы живо представим себе предмет, о котором тут говорится.
Другие, напротив, именно отличаются уменьем изображать предметы и так прекрасно их описывают, что они представляются слушателям как живые и вследствие
того легко возбуждают в
душе их глубокое чувство.
Другие особенно хорошо могут изображать предметы и передавать
то чувство,
то впечатление, которое эти предметы возбуждают в
душе.
У них часто рассуждения заменяют чувство, и в
душе нет
той чуткости,
той восприимчивости, которая делает поэта весьма чувствительным ко всякому явлению природы и жизни.
Но
та же степь своим пустынным величием и тишиною навевала и грусть на
душу поэта, как высказывается это, напр., в последних стихах стихотворения «Могила...
Душа его постоянно просила деятельности, и он никак не мог удержать в себе стремление сделать самому что-нибудь в
том роде, который особенно ему нравился и поражал его.
Но скоро, по решению родных, он и с нею был разлучен, и после
того в своем семействе он уже не находил решительно никого, с кем бы мог быть близок
душою.
Тем не менее живая мысль, соединявшаяся теперь с его поэтическим чувством и благородным настроением
души, придала новое достоинство последующим его стихотворениям.
В этих немногих строках выражается благородная
душа поэта, стремящегося к совершенству и готового упрекать себя даже за
те обстоятельства жизни, которые приводили его к чему-нибудь дурному и пошлому независимо от его воли… По свидетельству друзей Кольцова, любимейшей мечтой его жизни было отделаться от мелочной торговли и на свободе предаться ученью… Особенно сильно и постоянно выказывал он это стремление после 1836 года.
В это время он написал довольно много хороших пьес, и, конечно, это опять, много зависело от
того обстоятельства, что он был совершенно спокоен и
душа его ничем не возмущалась.
То осенние ветры и туманы пробуждают в
душе его чувство одиночества, и он грустно поет...
Она знала, что теперь, с отъездом Долли, никто уже не растревожит в ее
душе те чувства, которые поднялись в ней при этом свидании.
Смеются вдвое в ответ на это обступившие его приближенные чиновники; смеются от
души те, которые, впрочем, несколько плохо услыхали произнесенные им слова, и, наконец, стоящий далеко у дверей у самого выхода какой-нибудь полицейский, отроду не смеявшийся во всю жизнь свою и только что показавший перед тем народу кулак, и тот по неизменным законам отражения выражает на лице своем какую-то улыбку, хотя эта улыбка более похожа на то, как бы кто-нибудь собирался чихнуть после крепкого табаку.
И в путях империалистической политики было много злого, порожденного ограниченной неспособностью проникать в
души тех культур и рас, на которые распространялось империалистическое расширение, была слепота к внешним задачам человечества.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности;
душа моя жаждет просвещения.
Городничий. Ну, уж вы — женщины! Все кончено, одного этого слова достаточно! Вам всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут ни из
того ни из другого словцо. Вас посекут, да и только, а мужа и поминай как звали. Ты,
душа моя, обращалась с ним так свободно, как будто с каким-нибудь Добчинским.
Колода есть дубовая // У моего двора, // Лежит давно: из младости // Колю на ней дрова, // Так
та не столь изранена, // Как господин служивенькой. // Взгляните: в чем
душа!
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч
душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за
то тебе вечно маяться!
Довольно демон ярости // Летал с мечом карающим // Над русскою землей. // Довольно рабство тяжкое // Одни пути лукавые // Открытыми, влекущими // Держало на Руси! // Над Русью оживающей // Святая песня слышится, //
То ангел милосердия, // Незримо пролетающий // Над нею,
души сильные // Зовет на честный путь.