Неточные совпадения
Эта тенденция, гибельная для многих, тотчас оправдала себя. К
девушке подбежали комиссионеры и несколько других личностей как потрепанного, так и благопристойного вида, создав атмосферу нестерпимого гвалта. Казалось, с
девушкой произойдет то же, чему подвергается платье, если
его — чистое, отглаженное, спокойно висящее на вешалке — срывают торопливой рукой.
Не знаю, почему в тот вечер так назойливо представилось мне это воспоминание; но я готов был признать, что
его тон необъяснимо связан со сценой на набережной. Дремота вила сумеречный узор. Я стал думать о
девушке, на этот раз с поздним раскаянием.
Он был краток. Я попросил вызвать Анну Макферсон, приехавшую сегодня с пароходом «Гранвиль». После незначительного молчания деловой голос служащего объявил мне, что в гостинице нет упомянутой дамы, и я, зная, что получу такой ответ, помог недоразумению точным описанием костюма и всей наружности неизвестной
девушки.
Мне так понравилось это красивое судно, что я представил
его своим. Я мысленно вошел по
его трапу к себе, в свою каюту, и я был — так мне представилось — с той
девушкой. Не было ничего известно, почему это так, но я некоторое время удерживал представление.
Я отметил уже, что воспоминание о той
девушке не уходило;
оно напоминало всякое другое воспоминание, удержанное душой, но с верным, живым оттенком. Я время от времени взглядывал на
него, как на привлекательную картину. На этот раз
оно возникло и отошло отчетливее, чем всегда. Наконец мысли переменились. Желая узнать название корабля, я обошел
его, став против кормы, и, всмотревшись, прочел полукруг рельефных золотых букв...
Хотя я видел
девушку всего раз, на расстоянии, и не говорил с ней, — это воспоминание стояло в особом порядке. Увидеть ее портрет среди вещей Геза было для меня словно живая встреча. Впечатление повторилось, но — теперь — резко и тяжело;
оно неестественно соединялось с личностью Геза. В это время Синкрайт сказал...
Он предстал теперь на фоне потаенного, внезапно установленного мной отношения к той
девушке, и от сильного желания понять суть отношения — но понять без расспросов — я придал
его взгляду на портрет разнообразное значение.
С другой стороны, надо было признать, что портрет дочери Сениэля, очень красивой и на редкость привлекательной
девушки, не мог быть храним Гезом безотносительно к
его чувствам.
— Почти что дочь, если она не брыкается, — сказал Проктор. — Моя племянница. Сами понимаете, таскать
девушку на шхуне — это значит править двумя рулями, но тут она не одна. Кроме того, у нее очень хороший характер. Тоббоган за одну копейку получил капитал, так можно сказать про
них; и меня, понимаете, бесит, что
они, как ни верти, женятся рано или поздно; с этим ничего не поделаешь.
— Случается также, — начал Проктор и, обождав, когда из бесконечного запаса улыбок на лице
девушки распустилась новая, выжидательная, закончил: — Случается, что она уходит, а
они остаются.
Он стал хвалить рыбу и спросил, почему
девушка — босиком?
Дэзи застеснялась и немного скокетничала, медленно подняв опущенные глаза. Это у нее вышло удачно: в каюте разлился голубой свет. Тоббоган стал смущенно благодарить, и я видел, что
он искренне рад невинному удовольствию
девушки.
Я был чрезвычайно смущен, хотя скрывал это, и ушел под предлогом выбора для Дэзи книги. Разыскав два романа, я передал
их матросу с просьбой отнести
девушке.
Проктор, однако, обращался ко мне с усиленным радушием, и если
он знал что-нибудь от Дэзи, то
ему был, верно, приятен ее поступок;
он на что-то хотел намекнуть, сказав: «Человек предполагает, а Дэзи располагает!» Так как в это время люди ели, а
девушка убирала и подавала, то один матрос заметил...
Пока это происходило, все стояли, как связанные. И вот, с волны на волну, прыгая и перескакивая, Фрези Грант побежала к тому острову. Тогда опустился туман, вода дрогнула, и, когда туман рассеялся, не видно было ни
девушки, ни того острова: как
он поднялся из моря, так и опустился снова на дно. Дэзи, возьми платок и вытри глаза.
Разговор был прерван появлением матроса, пришедшего за огнем для трубки. «Скоро ваш отдых», — сказал
он мне и стал копаться в углях. Я вышел, заметив, как пристально смотрела на меня
девушка, когда я уходил. Что это было? Отчего так занимала ее история, одна половина которой лежала в тени дня, а другая — в свете ночи?
— Это карнавал, джентльмены, — повторил красный камзол.
Он был в экстазе. — Нигде нет — только у нас, по случаю столетия основания города. Поняли?
Девушка недурна. Давайте ее сюда, она споет и станцует. Бедняжка, как пылают ее глазенки! А что, вы не украли ее? Я вижу, что она намерена прокатиться.
Когда она отвернулась, уходя с Ботвелем, ее лицо — как я видел
его профиль — стало озабоченным и недоумевающим.
Они прошли, тихо говоря между собой, в дверь, где оба одновременно обернулись взглянуть на меня; угадав это движение, я сам повернулся уйти. Я понял, как дорога мне эта, лишь теперь знакомая
девушка. Она ушла, но все еще как бы была здесь.
Первым, как я упомянул, вбежал дородный человек.
Он растерялся. Затем, среди разом нахлынувшей толпы — человек пятнадцати — появилась молодая женщина или
девушка, в светлом полосатом костюме и шляпе с цветами. Она была тесно окружена и внимательно, осторожно спокойна. Я заставил себя узнать ее. Это была Биче Сениэль, сказавшая, едва вошла и заметила, что я тут: «Эти люди мне неизвестны».
—
Они подозрительны, — сказала
девушка с видом человека, тщательно обдумывающего каждое слово.
Неподалеку стоял кеб; я нанял
его и стал ожидать Биче, дополняя воображением немногие слова Бутлера — те, что развертывались теперь в показание, тяжелое для женщины и в особенности для
девушки.
— Сначала, — говорила
девушка, причем ее лицо очень выразительно жаловалось, —
он пообещал мне, что сделает всего три ставки и потом мы пойдем куда-нибудь, где танцуют; будем веселиться и есть, но, как
ему повезло —
ему здорово вчера повезло, —
он уже не мог отстать.
Но, кроме сознания, что мир время от времени пускает бродить детей, даже не позаботившись одернуть
им рубашку, подол которой
они суют в рот, красуясь торжественно и пугливо, — не было у меня к этой
девушке ничего пристального или знойного, что могло бы быть выражено вопреки воле и памяти.
— Мне было тяжело по другой причине, — ответил я, обращаясь к
девушке, смотревшей на меня с раздумьем и интересом. — Потому, что я ненавидел положение, бросившее на вас свою терпкую тень. Что касается обстоятельств дела, то
они хотя и просты по существу, но странны, как встреча после ряда лет, хотя это всего лишь движение к одной точке.
Другой, с мордой летучей мыши, стирал губкой инициалы, которые писала на поверхности сердца
девушка в белом хитоне и зеленом венке, но, как ни быстро она писала и как ни быстро стирала
их жадная рука, все же не удавалось стереть несколько букв.
Извиняясь перед
девушкой, которая отошла к двери и стала смотреть в сад, я спросил Бреннера, чем могу быть
ему полезен.
Неточные совпадения
Легко вздохнули странники: //
Им после дворни ноющей // Красива показалася // Здоровая, поющая // Толпа жнецов и жниц, — // Все дело девки красили // (Толпа без красных
девушек, // Что рожь без васильков).
Он видел, что старик повар улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни в кладовой, видел, что Кити была необыкновенно мила, когда она, смеясь и плача, приходила к
нему объявить, что
девушка Маша привыкла считать ее барышней и оттого ее никто не слушает.
— Только я не знаю, — вступилась княгиня-мать за свое материнское наблюдение за дочерью, — какое же твое прошедшее могло
его беспокоить? Что Вронский ухаживал за тобой? Это бывает с каждою
девушкой.
Получив письмо Свияжского с приглашением на охоту, Левин тотчас же подумал об этом, но, несмотря на это, решил, что такие виды на
него Свияжского есть только
его ни на чем не основанное предположение, и потому
он всё-таки поедет. Кроме того, в глубине души
ему хотелось испытать себя, примериться опять к этой
девушке. Домашняя же жизнь Свияжских была в высшей степени приятна, и сам Свияжский, самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин, был для Левина всегда чрезвычайно интересен.
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил
он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть,
девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из комнаты.