Неточные совпадения
— Ах ты, безмятежный, пострел ты этакой! — тянул он жалобным своим голосом. — Совести в тебе нет, разбойник!.. Вишь, как избаловался, и страху нет никакого!.. Эк его носит куда! — продолжал он, приостанавливаясь и следя даже
с каким-то любопытством за ребенком, который бойко перепрыгивал
с одного бугра на другой. — Вона! Вона! Вона!.. О-х, шустер! Куда шустер!
Того и смотри, провалится еще, окаянный, в яму — и не вытащишь… Я тебя! О-о, погоди, погоди, постой, придем на
место, я тебя! Все тогда припомню!
Он бросился к
тому месту, нащупал руками лукошко
с тлеющими щепками и паклею, вытащил его на пол и затоптал ногами.
Возвращался он обыкновенно в дом рыбака измученный, усталый,
с загрязненными лаптишками и разбитой поясницей, ложился тотчас же на печку, стонал, охал и так крепко жаловался на ломоту в спине, как будто в
том месте, куда ходил получать должишки, ему должны были несколько палок и поквитались
с ним, высчитав даже проценты.
Достигнув
того места на конце площадки, куда обыкновенно причаливались лодки, Ваня увидел, что челнока не было. Никто не мог завладеть им, кроме Гришки. Глеб пошел в Сосновку, лежавшую, как известно, на этой стороне реки. На берегу находилась одна только большая четырехвесельная лодка, которою не мог управлять один человек. Ваня недолго раздумывал. Снять
с себя одежду, привязать ее на голову поясом — было делом секунды; он перекрестился и бросился в воду.
Крики бабы усиливались: видно было, что ее не пропускали, а, напротив, давали дорогу
тому, кого она старалась удержать. Наконец из толпы показался маленький, сухопарый пьяненький мужичок
с широкою лысиною и вострым носом, светившимся, как фонарь. Он решительно выходил из себя: болтал без толку худенькими руками, мигал глазами и топал ногами, которые, мимоходом сказать, и без
того никак не держались на одном
месте.
Не знаю, подозревал ли дядя Кондратий мысли своего зятя, но сидел он также пригорюнясь на почетном своем
месте; всего вернее, он не успел еще опомниться после прощанья
с Дуней — слабое стариковское сердце не успело еще отдохнуть после потрясения утра; он думал о
том, что пришло наконец времечко распрощаться
с дочкой!
Это все, выходит, нашему брату
того и надо!.. — проговорил Захар
с такою самоуверенностию и оглядываясь
с таким беспечным видом направо и налево, как будто все лучшие
места от Коломны до Серпухова были действительно к его услугам.
Он направился к ручью. Почти против
того места, где ручей впадал в реку, из воды выглядывала верхушка огромной плетеной корзины, куда Глеб прятал живую рыбу. Пока выбирал он из этого самодельного садка рыбу, приемыш успел вернуться
с ведром.
На этот раз, однако ж, Захар, движимый, вероятно, какими-нибудь особенными соображениями, не удержал Гришку. Он ограничился
тем лишь, что следил за товарищем глазами во все время, как
тот подымался по площадке. Как только Гришка скрылся в воротах, Захар проворно вскочил
с места и побежал к избам, но не вошел на двор, а притаился за воротами.
— Вестимо, батюшка, — ласково подтверждала Дуня, отрываясь от люльки и подходя к печке, — отдохни день-другой; мы и
то — я да матушка — хотели намедни сеть поднять сухую-то, и
то с места не сдвинули; а ты, видела я нонче, один
с нею управлялся…
Проминание Глеба заключалось в
том, что он проводил часа три-четыре в воде по пояс, прогуливаясь
с неводом по мелководным
местам Оки, дно которой было ему так же хорошо известно, как его собственная ладонь. Раз, однако ж, после такого «проминанья» он вернулся домой задолго перед закатом солнца: никогда прежде
с ним этого не случалось.
Разорванные в нескольких
местах порывами ветра, они точно обрушились, но остановленные посреди падения, мигом превратились в груды фантастических развалин, которые продолжали двигаться, меняя
с каждою секундой свой цвет, величину и очертание:
то падали они друг на дружку, смешивались, растягивались тяжелыми закругленными массами и принимали вид исполинских темно-синих чудовищ, плавающих по разъяренному морю;
то росли, вздымались, как горные хребты, и медленно потом расходились, открывая глубокие долины и пропасти, на дне которых проносились клочки других облаков;
то снова все это смешивалось в один неопределенный хаос, полный страшного движения…
Надо думать, однако ж, что в некоторых случаях мимика выразительна не меньше слов:
с первым же движением Василия Дуня испустила раздирающий крик и как помешанная бросилась к
тому месту, где стояли братья.
— Эх, матушка Анна Савельевна, — сказал Кондратий, — уж лучше пожила бы ты
с нами! Не
те уж годы твои, чтобы слоняться по свету по белому, привыкать к новым, чужим
местам… Останься
с нами. Много ли нам надыть? Хлебца ломоть да кашки ребенку — вот и все; пожили бы еще вместе: немного годков нам
с тобою жить остается.
Переехав реку, Ваня пробирался между кустами ивняка, шел
тою же самой песчаной дорожкой, усеянной мелкими раковинами, на которой, бегая когда-то
с приемышем, встретил в первый раз Дуню. Немного погодя очутился он у опушки, и чуть ли не на
том месте, где сидел тогда дедушка Кондратий.
Неточные совпадения
А вы — стоять на крыльце, и ни
с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите,
то… Только увидите, что идет кто-нибудь
с просьбою, а хоть и не
с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Вральман.
Та што телать, мой патюшка? Не я перфый, не я послетний. Три месеса ф Москфе шатался пез
мест, кутшер нихте не ната. Пришло мне липо
с голот мереть, липо ушитель…
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет этого законы —
те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем
месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
Строился новый город на новом
месте, но одновременно
с ним выползало на свет что-то иное, чему еще не было в
то время придумано названия и что лишь в позднейшее время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно было бы, впрочем, полагать, что это"иное"появилось тогда в первый раз; нет, оно уже имело свою историю…
Председатель вставал
с места и начинал корчиться; примеру его следовали другие; потом мало-помалу все начинали скакать, кружиться, петь и кричать и производили эти неистовства до
тех пор, покуда, совершенно измученные, не падали ниц.