Неточные совпадения
— Вот как, приемыш… Слыхал я, сватьюшка,
старая песня поется (тут рыбак насмешливо тряхнул
головою и произнес скороговоркою): отца, матери нету; сказывают, в ненастье ворона в пузыре принесла… Так, что ли?
Тишина не прерывалась ни одним из тех звуков, какими приветствуется обыкновенно восход солнца: куры и голуби не думали подавать голоса; приютившись на окраине
старой дырявой лодки, помещенной на верхних перекладинах навеса, подвернув
голову под тепленькое, пушистое крыло, они спали крепчайшим сном.
Они же, кстати, тебя и умоют! — заключил
старый рыбак, подтрунивая над сыном и указывая ему рукою на отдаленную груду камней, из-за которой раздавался дружный стук вальков и время от времени показывались
головы Анны и снохи ее.
Да, было чем порадоваться на старости лет Глебу Савинову! Одного вот только не мог он взять в толк: зачем бы обоим ребятам так часто таскаться к соседу Кондратию на озеро? Да мало ли что! Не все раскусят
старые зубы, не все смекает
старая стариковская опытность. Впрочем, Глеб, по обыкновению своему, так только прикидывался. С чего же всякий раз, как только Гришка и Ваня возвращаются с озера, щурит он глаза свои, подсмеивается втихомолку и потряхивает
головою?..
— Силой выдадут! Уж коли
старый забрал что в
голову, вой не вой, а будет, как ему захочется… Я давно говорю тебе: полно спесивиться, этим ничего не возьмешь… Ты мне одно только скажи, — нетерпеливо произнес Гришка, — одно скажи: люб я тебе или нет?.. Коли нет…
Это обстоятельство особенно сильно бродило почему-то в
голове старого рыбака в тот день, о котором идет теперь речь.
Оба так усердно заняты были своим делом, что, казалось, не слушали разговора. Этот короткий, но проницательный взгляд, украдкою брошенный
старым рыбаком на молодых парней, высказал его мысли несравненно красноречивее и определеннее всяких объяснений; глаза Глеба Савинова, обратившиеся сначала на сына, скользнули только по белокурой
голове Вани: они тотчас же перешли к приемышу и пристально на нем остановились. Морщины Глеба расправились.
Старый рыбак сел на завалинку, положил
голову между ладонями и нетерпеливо уткнул локти в колени.
В ответ на замечание Гришки о вершах Глеб утвердительно кивнул
головою. Гришка одним прыжком очутился в челноке и нетерпеливо принялся отвязывать веревку, крепившую его к большой лодке; тогда Глеб остановил его. С некоторых пор
старый рыбак все строже и строже наблюдал, чтобы посещения приемыша на луговой берег совершались как можно реже. Он следил за ним во все зоркие глаза свои, когда дело касалось переправы в ту сторону, где лежало озеро дедушки Кондратия.
Первый предмет, поразивший
старого рыбака, когда он вошел на двор, была жена его, сидевшая на ступеньках крыльца и рыдавшая во всю душу; подле нее сидели обе снохи, опустившие платки на лицо и качавшие
головами. В дверях, прислонившись к косяку, стоял приемыш; бледность лица его проглядывала даже сквозь густые сумерки; в избе слышались голоса Петра и Василия и еще чей-то посторонний, вовсе незнакомый голос.
Перед ними стоит Глеб; глаза его сухи, не произносит он ни жалоб, ни упреков, ни жестоких укорительных слов; но скрещенные на груди руки, опущенная
голова, морщины, которых уже не перечтешь теперь на высоком лбу, достаточно показывают, что душа
старого рыбака переносит тяжкое испытание.
Голова старого рыбака и верхняя часть его туловища были плотно закутаны полушубком.
Сказав это, он уперся руками в
головы мужиков, сидевших на крылечке; те продолжали себе распевать, — как ни в чем не бывало! — перескочил через них и, подойдя к
старому рыбаку, вторично с ним поздоровался.
Старик, казалось, мало уже заботился о том, что Гришка будет находиться в таком близком соседстве с озером дедушки Кондратия; такая мысль не могла даже прийти ему в
голову: после происшествия со старшими, непокорными сыновьями, после разлуки с Ванюшей мысли
старого Глеба как словно окутались темным, мрачным облаком, которое заслоняло от него мелочи повседневной жизни.
Старик шибко крепковат был на деньги, завязывал их, как говорится, в семь узлов; недаром, как видели мы в свое время, откладывал он день ото дня, девять лет кряду, постройку новой избы, несмотря на просьбы жены и собственное убеждение, что
старая изба того и смотри повалится всем на
голову; недаром считал он каждый грош, клал двойчатки в кошель, соблюдал строжайший порядок в доме, не любил бражничества и на семидесятом году неутомимо работал от зари до зари, чтобы только не нанимать лишнего батрака.
— Не узнаешь, что ли?.. — промолвил Захар, потряхивая
головой. — Сдается, не так чтобы оченно давно не видались —
старый дружок!..
Спичка вспыхнула, и Гришка принялся за дело.
Старый, изветшалый задок сундука отошел без больших усилий, но в ту самую минуту, как приемыш наклонил
голову к отверстию сундука, Захар, успевший уже разглядеть кое-что на дне, уронил спичку.
Перед Вадимом было волнующееся море голов, и он с возвышения свободно мог рассматривать каждую; тут мелькали уродливые лица, как странные китайские тени, которые поражали слиянием скотского с человеческим, уродливые черты, которых отвратительность определить невозможно было, но при взгляде на них рождались горькие мысли; тут являлись
старые головы, исчерченные морщинами, красные, хранящие столько смешанных следов страстей унизительных и благородных, что сообразить их было бы трудней, чем исчислить; и между ними кое-где сиял молодой взор, и показывались щеки, полные, раскрашенные здоровьем, как цветы между серыми камнями.
Неточные совпадения
У суда стоять — // Ломит ноженьки, // Под венцом стоять — //
Голова болит, //
Голова болит, // Вспоминается // Песня
старая, // Песня грозная. // На широкий двор // Гости въехали, // Молоду жену // Муж домой привез, // А роденька-то // Как набросится! // Деверек ее — // Расточихою, // А золовушка — // Щеголихою, // Свекор-батюшка — // Тот медведицей, // А свекровушка — // Людоедицей, // Кто неряхою, // Кто непряхою…
Не ветры веют буйные, // Не мать-земля колышется — // Шумит, поет, ругается, // Качается, валяется, // Дерется и целуется // У праздника народ! // Крестьянам показалося, // Как вышли на пригорочек, // Что все село шатается, // Что даже церковь
старую // С высокой колокольнею // Шатнуло раз-другой! — // Тут трезвому, что
голому, // Неловко… Наши странники // Прошлись еще по площади // И к вечеру покинули // Бурливое село…
На минуту Боголепов призадумался, как будто ему еще нужно было
старый хмель из
головы вышибить. Но это было раздумье мгновенное. Вслед за тем он торопливо вынул из чернильницы перо, обсосал его, сплюнул, вцепился левой рукою в правую и начал строчить:
Старый, толстый Татарин, кучер Карениной, в глянцовом кожане, с трудом удерживал прозябшего левого серого, взвивавшегося у подъезда. Лакей стоял, отворив дверцу. Швейцар стоял, держа наружную дверь. Анна Аркадьевна отцепляла маленькою быстрою рукой кружева рукава от крючка шубки и, нагнувши
голову, слушала с восхищением, что говорил, провожая ее, Вронский.
Старая Ласка, еще не совсем переварившая радость его приезда и бегавшая, чтобы полаять на дворе, вернулась, махая хвостом и внося с собой запах воздуха, подошла к нему, подсунула
голову под его руку, жалобно подвизгивая и требуя, чтоб он поласкал ее.