— Не
сокрушайся о нем, родная, — ласково подхватила старушка, — я уложила его на завалинке, перед тем как пошли мы за тобою. Спит, болезная; не крушись…
Неточные совпадения
— Знамо, батюшка, глупенек еще, — отвечал Аким, суетливо подталкивая Гришку, который не трогался с места и продолжал смотреть в землю. — Вот, Глеб Савиныч, — подхватил он, переминаясь и робко взглядывая на рыбака, — все думается, как бы…
о нем, примерно,
сокрушаюсь… Лета его, конечно, малые — какие его лета! А все… как бы… хотелось к ремеслу какому приставить… Мальчишечка смысленый, вострый… куды тебе! На всякое дело: так и…
В эту минуту он нимало не
сокрушался о поступке сына: горе все в том, что вот сейчас, того и смотри, поймают парнишку, приведут и накажут.
Он не переставал говорить
о промысле, не переставал заботиться
о хозяйственных делах своих, входил в мельчайшие подробности касательно домашнего управления, не переставал
сокрушаться о том, какие произойдут упущения.
— Да; так вы представьте себе, Роман Прокофьич, девять месяцев кряду, каждую ночь, каждую ночь мне все снилось, что меня какой-то маленький ребенок грудью кормит. И что же бы вы думали? родила я Идочку, как раз вот, решительно как две капли воды то самое дитя, что меня кормило… Боже мой! Боже мой! вы не знаете, как я
сокрушаюсь о моем счастье! Я такая счастливая, такая счастливая мать, такие у меня добрые дети, что я боюсь, боюсь… не могу я быть спокойна. Ах, не могу быть спокойна!
Неточные совпадения
— Мне не
о чем
сокрушаться и утешаться. Я настолько горда, что никогда не позволю себе любить человека, который меня не любит.
— Eh, ma bonne amie, [Э, мой добрый друг (фр.).] — сказал князь с упреком, — я вижу, вы нисколько не стали благоразумнее — вечно
сокрушаетесь и плачете
о воображаемом горе. Ну, как вам не совестно? Я его давно знаю, и знаю за внимательного, доброго и прекрасного мужа и главное — за благороднейшего человека, un parfait honnête homme. [вполне порядочного человека (фр.).]
Евфросинья Потаповна. Да полно ты, перестань! Не
о чем сокрушаться-то!
Мальчишка в одной рубашонке пробегал мимо нее и приговаривал всё одно и то же: «ишь, не поймала!» Старушка эта, обвинявшаяся вместе с сыном в поджоге, переносила свое заключение с величайшим добродушием,
сокрушаясь только
о сыне, сидевшем с ней одновременно в остроге, но более всего
о своем старике, который, она боялась, совсем без нее завшивеет, так как невестка ушла, и его обмывать некому.
Теперь он не знал,
о ком больше
сокрушаться,
о потерянной навсегда дочери или
о Привалове.