Неточные совпадения
Во все
время, как сноха и хозяйка собирали на стол, Глеб ни разу не обратился к Акиму, хотя часто бросал на
него косвенные взгляды. Видно было, что
он всячески старался замять речь и не дать гостю своему повода вступить в объяснение. Со всем тем, как только хозяйка поставила на стол горячие щи со снетками,
он первый заговорил с
ним.
Во время этого объяснения лукавые глаза Гришки быстро перебегали от отца к тетке Анне; с последними словами старушки испуг изобразился в каждой черте плутовского лица;
он ухватил дядю Акима за рукав и принялся дергать
его изо всей мочи.
Во время завтрака веселье рыбака не прерывалось ни на минуту. Со всем тем
он не коснулся ни одного пункта, имевшего какое-нибудь отношение к разговору с хозяйкой; ни взглядом, ни словом не выдал
он своих намерений. С окончанием трапезы, как только Петр и Василий покинули избу, а жена Петра и тетка Анна, взяв вальки и коромысла, отправились на реку, Глеб обратился к Акиму...
Во все
время обеда Аким не промолвил слова, хотя сидел так же неспокойно, как будто
его самого высекли. Как только окончилась трапеза,
он улучил свободную минуту и побежал к огороду. Увидев Гришку, который стоял, прислонившись к углу, старик боязливо оглянулся на стороны и подбежал к
нему, отчаянно замотав головою.
— Безмятежный ты этакой! Что ты наделал! Ах ты, разбойник такой!.. Мало тебе, окаянному! Мало! — жалобно заговорил Аким, грозно подымая левую руку, между тем как правая рука
его спешила вытащить из-за пазухи кусок лепешки, захваченный украдкою
во время обеда.
На этот раз, впрочем, было из чего суетиться. Вчуже забирал страх при виде живых людей, которые, можно сказать, на ниточке висели от смерти: местами вода, успевшая уже затопить
во время дня половину реки, доходила
им до колен; местами приводилось
им обходить проруби или перескакивать через широкие трещины, поминутно преграждавшие путь. Дороги нечего было искать: ее вовсе не было видно; следовало идти на авось: где лед держит пока ногу, туда и ступай.
На другое утро по всей
его деревне ни одной коровенки не осталось! — заключил пильщик, разглаживая бородку, которая
во все
время разговора работала вместе с языком.
Оба преобразились
во взрослых, зрелых мужей; лица
их возмужали и загрубели;
время и труды провели глубокие борозды там, где прежде виднелись едва заметные складки.
Во все
время, как
они переезжали реку, старик не переставал подтрунивать над молодым парнем. Тот хоть бы слово. Не знаю, стало ли жаль Глебу своего сына или так, попросту, прискучило
ему метать насмешки на безответного собеседника, но под конец и
он замолк.
— Ну, а насчет красных яичек не взыщи, красавица: совсем запамятовали!.. А все
он, ей-богу! Должно быть, уж так оторопел, к вам добре идти заохотился, — смеясь, проговорил Глеб и подмигнул дедушке Кондратию, который
во все
время с веселым, добродушным видом смотрел то на соседа, то на молодую чету.
При самом начале этого разговора, как только Глеб сказал, что ожидает со дня на день какого-то гореванья, и особенно после того, как объяснил
он свое намерение относительно Гришки, в чертах Вани произошла разительная перемена;
он поднял голову и устремил тревожно-беспокойный взгляд на отца, который
во все
время беседы сидел к
нему боком.
Перед
ним колыхалась из стороны в сторону, словно на палубе
во время качки, тощая взбудораженная фигура в ситцевом жилете — та самая, что заплясывалась чуть не до смерти перед медведем.
К сожалению,
во все продолжение утра не довелось
ему перемолвить с
ним слова. Глеб тотчас же усадил нового батрака за дело. Нетерпеливый, заботливый старик, желая убедиться скорее в степени силы и способностей Захара, заставил
его, по обыкновению своему, переделать кучу самых разнообразных работ и
во все
время не спускал с
него зорких, проницательных глаз.
Неудовольствие тестя обнаружилось в полной мере, когда
он стал замечать, что зять для исполнения своих прихотей
его обкрадывает: раз-другой поймали Захара на базаре с мукой, которую оттягивал
он ночью из-под жернова
во время помолу.
Во все
время переправы через Оку не переставал
он молодцевать, свистать, петь песни и играть на гармонии.
Во все
время этого дружеского объяснения приемыш стоял понуря голову и крепко упирался грудью в конец весла.
Он слова не сказал, но конец весла яростно рыл землю. Руки Гришки не переставали откидывать с нетерпением волосы, которые свешивались на лицо
его, принужденно склоненное на грудь.
Захар приостановился, поглядел ей вслед и знаменательно подмигнул глазом;
во все
время, как подымался
он за нею по площадке, губы
его сохраняли насмешливую улыбку — улыбку самонадеянного человека, претерпевшего легкую неудачу. Ястребиные глаза
его сильнейшим образом противоречили, однако ж, выражению губ:
они не отрывались от молодой женщины и с жадным любопытством следили за нею.
Во все это
время Захар не переставал возиться с бреднем; усердие
его было беспримерно:
он не поднял даже головы над работой!
На этот раз, однако ж, Захар, движимый, вероятно, какими-нибудь особенными соображениями, не удержал Гришку.
Он ограничился тем лишь, что следил за товарищем глазами
во все
время, как тот подымался по площадке. Как только Гришка скрылся в воротах, Захар проворно вскочил с места и побежал к избам, но не вошел на двор, а притаился за воротами.
Трудно решить, слова ли дедушки Кондратия изменили образ мыслей Глеба или подействовали на
него воспоминания о возлюбленном сыне — воспоминания, которые
во всех случаях
его жизни,
во всякое
время и
во всякий час способны были размягчить крепкую душу старого рыбака, наполнить ее грустью и сорвать с нее загрубелую оболочку; или же, наконец, способствовало самое
время, преклонные годы Глеба, которые заметно ослабляли
его крутой, ретивый нрав, охлаждали кровь и энергию, — но только
он послушался советов дедушки Кондратия.
По этому самому комаревские улицы были совершенно почти пусты.
Во все
время, как Гришка пробирался к фабрике, где работал Захар,
он не встретил души. Изредка до слуха
его доходили торопливое шлепанье по лужам, затаенный возглас или шушуканье. Раз, впрочем, наткнулся
он и сшиб с ног мальчишку, перелетавшего стрелою улицу и посланного с пустым штофом к Герасиму.
Во все
время, как спускали челноки в воду, Гришка ни разу не обернулся, не взглянул на дом;
ему не до того было: поддерживая рукой штоф,
он распевал
во все горло нескладную песню, между тем как голова
его бессильно свешивалась то на одно плечо, то на другое…
«Что же касается до меня (писал дальше Ваня), то я, по милости ко мне всемогущего создателя, хранимый всеблагим
его провидением, и по настоящее
время нахожусь жив и здоров, весьма благополучен, чего стократно и вам, батюшка и матушка, желаю, как то: мирных, благодетельных и счастливых дней, хороших успехов
во всех ваших хозяйственных делах и намерениях. Продолжая дальше сие письмо, прошу вас, батюшка, вскоре по получении оного уведомить меня, живы ли вы и в каком положении находитесь…»
–"…В каком положении находитесь… да, — и хотя я не могу никакой помощи на деле вам оказать, но усугублю хоть свои усердные ко господу богу молитвы, которые я не перестаю
ему воссылать утром и вечером о вашем здравии и благоденствии; усугублю и удвою свои молитвы, да сделает вас долголетно счастливыми, а мне сподобит, что я в счастливейшие
времена поживу с вами еще сколько-нибудь на земле, побеседую с престарелым моим родителем и похороню
во время благоприятное старые ваши косточки…»
Надо полагать, что такие причины встретились у Захара и Гришки, потому что часов около восьми вечера, в то
время как буря была
во всей своей силе, оба
они вышли на площадку.
Им нечего было, однако ж, беспокоиться о большой лодке, она, сколько известно, давным-давно красовалась на заднем дворе «Расставанья»; верши также спокойно лежали в защите от непогоды под всевмещающими навесами комаревского целовальника. При всем том Захар и Гришка спешили к реке.
Ему следовало
во что бы ни стало отвлечь на
время внимание собеседников от той части стада, которая располагалась к стороне Комарева.
Во все
время этого объяснения Захар не давал отдыха языку своему.
Он опровергал с неописанною наглостью все обвинения, требовал очной ставки с Герасимом, называл
его мошенником, призывал в доказательство своей невинности расписку, в которой не был даже поименован, складывал всю вину на Гришку, говорил, что приемыш всему делу голова-заглавие, поминутно обращался к дружбе Федота Кузьмича и проч. Но Федот Кузьмич только подтрунивал, а гуртовщик, державший Захара за ворот рубахи, не переставал
его потряхивать.
Во время объяснения
его с Василием тетушка Анна подсобила Дуне стать на ноги; поддерживая ее под руку, старушка повела ее к дому. Петр последовал за
ними.
Он оставил, однако ж, обеих женщин у завалинки и, не сказав
им ни слова, вошел в ворота.
Если бы собрать весь кумач, все платки, понявы, пестрые рубашки и позумент, которые пестреют здесь
во время покоса, можно бы, кажется, покрыть
ими пространство в пятьдесят верст в окружности.