Неточные совпадения
Стёкла
в окнах тусклы от старости, несколько брёвен
в фасаде выпятились вперёд, от этого дом
был похож на своего хозяина, который держал
в нём
трактир.
Целые дни перед глазами Ильи вертелось с криком и шумом что-то большущее, пёстрое и ослепляло, оглушало его. Сначала он растерялся и как-то поглупел
в кипучей сутолоке этой жизни. Стоя
в трактире около стола, на котором дядя Терентий, потный и мокрый, мыл посуду, Илья смотрел, как люди приходят,
пьют,
едят, кричат, целуются, дерутся,
поют песни. Тучи табачного дыма плавают вокруг них, и
в этом дыму они возятся, как полоумные…
Вечером этого дня Илья, устав бродить по двору, сидел на полу около стола дяди и сквозь дрёму слушал разговор Терентия с дедушкой Еремеем, который пришёл
в трактир попить чайку. Тряпичник очень подружился с горбуном и всегда усаживался
пить чай рядом со столом Терентия.
— Вот и пришли Лазари, весь город облазили, везде напроказили!.. Илька! Иди, помой рожу да приходи
в трактир чай
пить!..
Он лёг спать не у себя
в каморке, а
в трактире, под столом, на котором Терентий мыл посуду. Горбун уложил племянничка, а сам начал вытирать столы. На стойке горела лампа, освещая бока пузатых чайников и бутылки
в шкафу.
В трактире было темно,
в окна стучал мелкий дождь, толкался ветер… Терентий, похожий на огромного ежа, двигал столами и вздыхал. Когда он подходил близко к лампе, от него на пол ложилась густая тень, — Илье казалось, что это ползёт душа дедушки Еремея и шипит на дядю...
Петруха отвёл дяде Терентию новое помещение — маленькую комнатку за буфетом.
В неё сквозь тонкую переборку, заклеенную зелёными обоями, проникали все звуки из
трактира, и запах водки, и табачный дым.
В ней
было чисто, сухо, но хуже, чем
в подвале. Окно упиралось
в серую стену сарая; стена загораживала небо, солнце, звёзды, а из окошка подвала всё это можно
было видеть, встав пред ним на колени…
А когда он воротился из школы и вошёл
в трактир, то услыхал, что Перфишка играет на гармонии и удалым голосом
поёт...
Однажды Перфишку вызвали
в полицию. Он ушёл встревоженный, а воротился весёлый и привёл с собой Пашку Грачёва, крепко держа его за руку. Пашка
был такой же остроглазый, только страшно похудел, пожелтел, и лицо у него стало менее задорным. Сапожник притащил его
в трактир и там рассказывал, судорожно подмигивая глазом...
Перфишка редко бывал дома — он пропил всё, что можно
было пропить, и теперь ходил работать подённо по чужим мастерским, а если работы не
было — сидел
в трактире.
Пёстрой, шумной волной текла жизнь вокруг, он плыл
в этой волне свободно и легко, толкался на базарах, заходил
в трактиры, важно спрашивал себе пару чая и
пил его с белым хлебом долго, солидно, — как человек, знающий себе цену.
— Позапрошлый раз
в трактире дядя твой чай
пил с каким-то старичком, — начётчиком, должно
быть. Старичок говорил, будто
в библии сказано: «покойны дома у грабителей и безопасны у раздражающих бога, которые как бы бога носят на руках своих…»
— Трудно? Тебе? Врёшь ты! — вскричал Илья, вскочив с кровати и подходя к товарищу, сидевшему под окном. — Мне — трудно, да! Ты — что? Отец состарится — хозяин
будешь… А я? Иду по улице,
в магазинах вижу брюки, жилетки… часы и всё такое… Мне таких брюк не носить… таких часов не иметь, — понял? А мне — хочется… Я хочу, чтобы меня уважали… Чем я хуже других? Я — лучше! А жулики предо мной кичатся, их
в гласные выбирают! Они дома имеют,
трактиры… Почему жулику счастье, а мне нет его? Я тоже хочу…
В трактире Илья сел под окном. Из этого окна — он знал —
было видно часовню, рядом с которой помещалась лавка Полуэктова. Но теперь всё за окном скрывала белая муть. Он пристально смотрел, как хлопья тихо пролетают мимо окна и ложатся на землю, покрывая пышной ватой следы людей. Сердце его билось торопливо, сильно, но легко. Он сидел и, без дум, ждал, что
будет дальше.
—
В трактире чай
пил, — сказал Илья.
Каждый день Илья слышал что-нибудь новое по этому делу: весь город
был заинтересован дерзким убийством, о нём говорили всюду —
в трактирах, на улицах. Но Лунёва почти не интересовали эти разговоры: мысль об опасности отвалилась от его сердца, как корка от язвы, и на месте её он ощущал только какую-то неловкость. Он думал лишь об одном: как теперь
будет жить?
— Какая это книга хорошая — библия! — захлёбываясь кашлем, вскрикивал Яков. — И это
есть, — помнишь, начётчик
в трактире говорил: «Покойны шатры у грабителей»?
Есть, я нашёл! Хуже
есть!
— Это? Это — фисгармония. Отец купил за четвертную, для меня… «Вот, говорит, учись. А потом, хорошую куплю, говорит, поставим
в трактире, и
будешь ты для гостей играть… А то-де никакой от тебя пользы нет…» Это он ловко рассчитал — теперь
в каждом
трактире орган
есть, а у нас нет. И мне приятно играть-то…
— Посоветуй-ка ты ему: когда, мол, я, дорогой папаша, помирать
буду, так ты меня
в трактир вытащи и за посмотрение на смерть мою хоть по пятаку с рыла возьми, с желающих… Вот и принесёшь ты ему пользу…
Илья захохотал. Потом товарищи начали
пить чай. Обои
в комнате потрескались, и сквозь щели переборки из
трактира в комнату свободно текли и звуки и запахи. Всё заглушая,
в трактире раздавался чей-то звонкий, возбуждённый голос...
Неточные совпадения
В желудке-то у меня… с утра я ничего не
ел, так желудочное трясение…» — да-с,
в желудке-то у Петра Ивановича… «А
в трактир, — говорит, — привезли теперь свежей семги, так мы закусим».
Когда экипаж въехал на двор, господин
был встречен трактирным слугою, или половым, как их называют
в русских
трактирах, живым и вертлявым до такой степени, что даже нельзя
было рассмотреть, какое у него
было лицо.
Деревянный, потемневший
трактир принял Чичикова под свой узенький гостеприимный навес на деревянных выточенных столбиках, похожих на старинные церковные подсвечники.
Трактир был что-то вроде русской избы, несколько
в большем размере. Резные узорочные карнизы из свежего дерева вокруг окон и под крышей резко и живо пестрили темные его стены; на ставнях
были нарисованы кувшины с цветами.
Как
в просвещенной Европе, так и
в просвещенной России
есть теперь весьма много почтенных людей, которые без того не могут покушать
в трактире, чтоб не поговорить с слугою, а иногда даже забавно пошутить над ним.
Герой наш, по обыкновению, сейчас вступил с нею
в разговор и расспросил, сама ли она держит
трактир, или
есть хозяин, и сколько дает доходу
трактир, и с ними ли живут сыновья, и что старший сын холостой или женатый человек, и какую взял жену, с большим ли приданым или нет, и доволен ли
был тесть, и не сердился ли, что мало подарков получил на свадьбе, — словом, не пропустил ничего.