— Когда умер отец — мне было тринадцать лет, — вы видите, какой я и теперь маленький? Но я был ловок и неутомим в работе — это всё, что оставил мне отец в наследство, а землю нашу и дом продали за долги. Так я и жил,
с одним глазом и двумя руками, работая везде, где давали работу… Было трудно, но молодость не боится труда — так?
Неточные совпадения
В камнях два рыбака:
один — старик, в соломенной шляпе,
с толстым лицом в седой щетине на щеках, губах и подбородке,
глаза у него заплыли жиром, нос красный, руки бронзовые от загара. Высунув далеко в море гибкое удилище, он сидит на камне, свесив волосатые ноги в зеленую воду, волна, подпрыгнув, касается их,
с темных пальцев падают в море тяжелые светлые капли.
Почти все дни она проводила
с ним, стараясь всячески возбудить в нем оживление, вызвать смех, подсовывала ему игрушки, — он складывал их,
одну на другую, строя какие-то пирамиды, и лишь очень редко улыбался насильственной улыбкой, обычно же смотрел на сестру, как на всё, — невеселым взглядом больших
глаз, как бы ослепленных чем-то; этот взгляд раздражал ее.
— Вот мы остались
с тобою
одни, — строго и печально сказала сестра брату после похорон матери, отодвигая его от себя острым взглядом серых
глаз. — Нам будет трудно, мы ничего не знаем и можем много потерять. Так жаль, что я не могу сейчас же выйти замуж!
Он отмалчивался, опуская свои большие
глаза в землю. Сестра оделась в черное, свела брови в
одну линию и, встречая брата, стискивала зубы так, что скулы ее выдвигались острыми углами, а он старался не попадаться на
глаза ей и всё составлял какие-то чертежи, одинокий, молчаливый. Так он жил вплоть до совершеннолетия, а
с этого дня между ними началась открытая борьба, которой они отдали всю жизнь — борьба, связавшая их крепкими звеньями взаимных оскорблений и обид.
На палубу выбежали двое лакеев;
один молодой, тоненький и юркий, неаполитанец,
с неуловимым выражением подвижного лица, другой — человек среднего возраста, седоусый, чернобровый, в серебряной щетине на круглом черепе; у него горбатый нос и серьезные умные
глаза.
Шутя и смеясь, они быстро накрыли стол для кофе и убежали, а на смену, гуськом,
один за другим из кают медленно вылезли пассажиры: толстяк,
с маленькой головой и оплывшим лицом, краснощекий, но грустный и устало распустивший пухлые малиновые губы; человек в серых бакенбардах, высокий, весь какой-то выглаженный,
с незаметными
глазами и маленьким носом-пуговкой на желтом плоском лице; за ними, споткнувшись о медь порога, выпрыгнул рыжий круглый мужчина
с брюшком, воинственно закрученными усами, в костюме альпиниста и в шляпе
с зеленым пером.
Явились две дамы —
одна молодая, полная,
с фарфоровым лицом и ласковыми молочно-синими
глазами, темные брови ее словно нарисованы и
одна выше другой; другая — старше, остроносая, в пышной прическе выцветших волос,
с большой черной родинкой на левой щеке,
с двумя золотыми цепями на шее, лорнетом и множеством брелоков у пояса серого платья.
Они засмеялись, оба одинаково умно глядя друг на друга, удивительно разные,
один — сухой, нервный, стертый,
с выцветшими
глазами, другой — точно вчера выкован и еще не отшлифован.
И тотчас же, как-то вдруг, по-сказочному неожиданно — пред
глазами развернулась небольшая площадь, а среди нее, в свете факелов и бенгальских огней, две фигуры:
одна — в белых длинных одеждах, светловолосая, знакомая фигура Христа, другая — в голубом хитоне — Иоанн, любимый ученик Иисуса, а вокруг них темные люди
с огнями в руках, на их лицах южан какая-то
одна, всем общая улыбка великой радости, которую они сами вызвали к жизни и — гордятся ею.
И она еще помнит, как в другом отделении старик
с одним глазом пилил кусок железа, и сыпались железные опилки, и как рыжий, в темных очках и с дырами на рубахе, работал у токарного станка, делая что-то из куска стали; станок ревел и визжал и свистел, а Анну Акимовну тошнило от этого шума, и казалось, что у нее сверлят в ушах.
Неточные совпадения
Хлестаков
один, выходит
с заспанными
глазами.
Ему было ясно
одно: что перед
глазами его дремучий лес и что следует
с этим лесом распорядиться.
В полдень поставили столы и стали обедать; но бригадир был так неосторожен, что еще перед закуской пропустил три чарки очищенной.
Глаза его вдруг сделались неподвижными и стали смотреть в
одно место. Затем, съевши первую перемену (были щи
с солониной), он опять выпил два стакана и начал говорить, что ему нужно бежать.
Однако ж она согласилась, и они удалились в
один из тех очаровательных приютов, которые со времен Микаладзе устраивались для градоначальников во всех мало-мальски порядочных домах города Глупова. Что происходило между ними — это для всех осталось тайною; но он вышел из приюта расстроенный и
с заплаканными
глазами. Внутреннее слово подействовало так сильно, что он даже не удостоил танцующих взглядом и прямо отправился домой.
Скорым шагом удалялся он прочь от города, а за ним, понурив головы и едва поспевая, следовали обыватели. Наконец к вечеру он пришел. Перед
глазами его расстилалась совершенно ровная низина, на поверхности которой не замечалось ни
одного бугорка, ни
одной впадины. Куда ни обрати взоры — везде гладь, везде ровная скатерть, по которой можно шагать до бесконечности. Это был тоже бред, но бред точь-в-точь совпадавший
с тем бредом, который гнездился в его голове…