Неточные совпадения
В
камнях два рыбака: один — старик, в соломенной шляпе, с толстым лицом в седой щетине на щеках, губах и подбородке, глаза у него заплыли жиром, нос красный, руки бронзовые от загара. Высунув далеко в море гибкое удилище, он сидит на
камне, свесив волосатые ноги в зеленую воду, волна, подпрыгнув, касается их, с
темных пальцев падают в море тяжелые светлые капли.
Между садов вьется узкая тропа, и по ней, тихо спускаясь с
камня на
камень, идет к морю высокая женщина в черном платье, оно выгорело на солнце до бурых пятен, и даже издали видны его заплаты. Голова ее не покрыта — блестит серебро седых волос, мелкими кольцами они осыпают ее высокий лоб, виски и
темную кожу щек; эти волосы, должно быть, невозможно причесать гладко.
На берег пустынный, на старые серые
камниОсеннее солнце прощально и нежно упало.
На
темные камни бросаются жадные волны
И солнце смывают в холодное синее море.
И медные листья деревьев, оборваны ветром осенним,
Мелькают сквозь пену прибоя, как пестрые мертвые птицы,
А бледное небо — печально, и гневное море — угрюмо.
Одно только солнце смеется, склоняясь покорно к закату.
Еще мальчишкой Туба, работая на винограднике, брошенном уступами по склону горы, укрепленном стенками серого
камня, среди лапчатых фиг и олив, с их выкованными листьями, в
темной зелени апельсинов и запутанных ветвях гранат, на ярком солнце, на горячей земле, в запахе цветов, — еще тогда он смотрел, раздувая ноздри, в синее око моря взглядом человека, под ногами которого земля не тверда — качается, тает и плывет, — смотрел, вдыхая соленый воздух, и пьянел, становясь рассеянным, ленивым, непослушным, как всегда бывает с тем, кого море очаровало и зовет, с тем, кто влюбился душою в море…
Старику стало тяжело среди этих людей, они слишком внимательно смотрели за кусками хлеба, которые он совал кривою,
темной лапой в свой беззубый рот; вскоре он понял, что лишний среди них;
потемнела у него душа, сердце сжалось печалью, еще глубже легли морщины на коже, высушенной солнцем, и заныли кости незнакомою болью; целые дни, с утра до вечера, он сидел на
камнях у двери хижины, старыми глазами глядя на светлое море, где растаяла его жизнь, на это синее, в блеске солнца, море, прекрасное, как сон.
Медленно приподняв ко лбу черную, волосатую руку, он долго смотрит в розовеющее небо, потом — вокруг себя, — пред ним, по серовато-лиловому
камню острова, переливается широкая гамма изумрудного и золотого, горят розовые, желтые и красные цветы;
темное лицо старика дрожит в добродушной усмешке, он утвердительно кивает круглой тяжелой головой.
По площади шумно бегают дети, разбрасывая шутихи; по
камням, с треском рассыпая красные искры, прыгают огненные змеи, иногда смелая рука бросает зажженную шутиху высоко вверх, она шипит и мечется в воздухе, как испуганная летучая мышь, ловкие
темные фигурки бегут во все стороны со смехом и криками — раздается гулкий взрыв, на секунду освещая ребятишек, прижавшихся в углах, — десятки бойких глаз весело вспыхивают во тьме.
Залив — точно чаша, полная
темным пенным вином, а по краям ее сверкает живая нить самоцветных
камней, это огни городов — золотое ожерелье залива.
Рассказчик усмехнулся, протянув руку к бутылке, — она была пуста. Он небрежно отбросил ее на
камни, где валялись молотки, кирки и
темной змеей вытянулся кусок бикфордова шнура.
Его всё занимает: цветы, густыми ручьями текущие по доброй земле, ящерицы среди лиловатых
камней, птицы в чеканной листве олив, в малахитовом кружеве виноградника, рыбы в
темных садах на дне моря и форестьеры на узких, запутанных улицах города: толстый немец, с расковырянным шпагою лицом, англичанин, всегда напоминающий актера, который привык играть роль мизантропа, американец, которому упрямо, но безуспешно хочется быть похожим на англичанина, и неподражаемый француз, шумный, как погремушка.
Всего лучше Пепе, когда он один стоит где-нибудь в
камнях, вдумчиво разглядывая их трещины, как будто читая по ним
темную историю жизни
камня. В эти минуты живые его глаза расширены, подернуты красивой пленкой, тонкие руки за спиною и голова, немножко склоненная, чуть-чуть покачивается, точно чашечка цветка. Он что-то мурлычет тихонько, — он всегда поет.
За нею столь же медленно, тесной кучей — точно одно тело — плывут музыканты, — медные трубы жутко вытянуты вперед, просительно подняты к
темному небу и рычат, вздыхают; гнусаво, точно невыспавшиеся монахи, поют кларнеты, и, словно старый злой патер, гудит фагот; мстительно жалуется корнет-а-пистон, ему безнадежно вторят валторны, печально молится баритон, и, охая, глухо гудит большой барабан, отбивая такт угрюмого марша, а вместе с дробной, сухой трелью маленького сливается шорох сотен ног по
камням.
Неточные совпадения
Гости, выпивши по рюмке водки
темного оливкового цвета, какой бывает только на сибирских прозрачных
камнях, из которых режут на Руси печати, приступили со всех сторон с вилками к столу и стали обнаруживать, как говорится, каждый свой характер и склонности, налегая кто на икру, кто на семгу, кто на сыр.
Одет он был в покойный фрак, отворявшийся широко и удобно, как ворота, почти от одного прикосновения. Белье на нем так и блистало белизною, как будто под стать лысине. На указательном пальце правой руки надет был большой массивный перстень с каким-то
темным камнем.
Долина реки Литянгоу какая-то странная — не то поперечная, не то продольная. Местами она расширяется до 1,5 км, местами суживается до 200 м. В нижней части долины есть много полян, засоренных
камнями и непригодных для земледелия. Здесь часто встречаются горы и кое-где есть негустые лиственные леса. Чем выше подниматься по долине, тем чаще начинают мелькать
темные силуэты хвойных деревьев, которые мало-помалу становятся преобладающими.
Дойдя до реки Кулумбе, я сел на
камень и стал вслушиваться в тихие, как шепот, звуки, которыми всегда наполняется тайга в часы сумерек. Безбрежный океан, сонная земля и глубокое
темное небо с миллионами неведомых светил одинаково казались величественными.
Дорога к развалине вилась по скату узкой лесистой долины; на дне ее бежал ручей и шумно прядал через
камни, как бы торопясь слиться с великой рекой, спокойно сиявшей за
темной гранью круто рассеченных горных гребней.