Неточные совпадения
Татьяна(не слушая, с раздраженьем). Мне часто кажется,
что книги пишут люди… которые не любят меня и… всегда спорят со мной. Как будто они говорят мне: это лучше,
чем ты думаешь, а вот это — хуже…
Татьяна(брату). Нет,
ты подумай! Учительница, в глазах этих людей, заслуживает меньше внимания,
чем распутная, раскрашенная женщина…
Акулина Ивановна. Ну-ну! Окрысились…
Ты бы, Петр,
чем шаги-то вышагивать, самовар втащил… а то Степанида жалуется — тяжело, дескать…
Бессеменов. Я не сержусь… Я говорю — пиленый сахар тяжел и не сладок, стало быть, невыгоден. Сахар всегда нужно покупать головой… и колоть самим. От этого будут крошки, а крошки в кушанье идут. И сахар самый, он легкий, сладкий… (Дочери.)
Ты чего морщишься да вздыхаешь?
Акулина Ивановна. А
что тебе деньги? Всё равно зря промотаешь…
Бессеменов.
Чем же
ты гордишься-то, скажи на милость?
Акулина Ивановна (встрепенувшись). А?
Ты что?
Бессеменов(грубо). Ну,
ты заврался, однако…
Ты вот
что мне скажи: коли мы глупы, стало быть — надо нас учить уму-разуму?
Бессеменов. Погоди, не перебивай! Я постарше
тебя. Я говорю:
чего же быстрые-то умы по углам от нас, стариков, разбегаются да оттуда смешные рожи показывают, а говорить с нами не хотят? Вот
ты и подумай… И я пойду подумаю… один, коли глуп я для вашей компании (с шумом отодвигает свой стул и в дверях своей комнаты говорит)… образованные мои дети…
Акулина Ивановна. Эх, братцы! Нехорошо у нас… За
что старика обидели? Все надутые, все недовольные… а он — стар, ему покой нужен… его уважать надо бы… Ведь отец… Пойду к нему. Палагея,
ты вымой посуду-то…
Перчихин. Давно я хочу
тебя спросить, скажи
ты мне, пожалуйста:
что такое канализация?
Перчихин. Скушновато… Да, вот
что, Петя: прочитал я прошлый раз в листке, будто в Англии летающие корабли выстроены. Корабль будто как следует быть, но ежели сел
ты на него, надавил эдакую кнопку — фию! Сейчас это поднимается он птицей под самые облаки и уносит человека неизвестно куда… Будто очень многие англичаны без вести пропали. Верно это, Петя?
Перчихин.
Ты не сердись. И
что это, в самом деле, все вы, молодые, на нас, подержанных людей, свысока глядите? И даже никак говорить не желаете? Нехорошо!
Перчихин. Дальше вижу я,
что надо мне уходить. Надоел. Поля,
ты скоро домой пойдешь?
Нил(входит с миской в руках и куском хлеба. Говоря, он внимательно следит, как бы не разлить содержимое миски. За ним идет Татьяна). Все это философия! Плохая у
тебя, Таня, привычка делать из пустяков философию. Дождь идет — философия, палец болит — другая философия, угаром пахнет — третья. И когда я слышу такие философии из пустяков, так мне невольно думается,
что не всякому человеку грамота полезна…
Нил(садится за стол и ест).
Чего там — грубый?.. Скучно
тебе жить — займись чем-нибудь. Кто работает, тот не скучает. Дома тяжело — поезжай в деревню, там живи и учи… а то — в Москву, сама поучись…
Елена(Татьяне быстро). За
что он
тебя пробирал? Скажи!
Петр(оборачиваясь лицом к отцу).
Ты скажи прямо —
чего ты хочешь от нас?
Бессеменов. Хочу понять,
что вы за люди… Желаю знать — какой
ты человек?
Петр. Отец, не кричи! Я тоже скажу… ну да!
Ты прав… Но твоя правда узка нам… мы выросли из нее, как вырастают из платья. Нам тесно, нас давит это… То,
чем ты жил, твой порядок жизни, он уже не годится для нас…
Акулина Ивановна (врываясь в комнату, жалобно кричит). Голубчики! Да я ведь… родной
ты мой! Разве я говорю
что? Да я и в углу!.. и в углу, в хлеву! Только не ругайтесь вы! Не грызите друг друга… милые!
Акулина Ивановна.
Что, в самом деле? Грязный лезешь прямо в горницы… ишь
ты!
Бессеменов(угрюмо улыбаясь). Ну а Петра куда пошлешь? Э-эх
ты! Глупая старуха! Глупая
ты… Пойми, я не зверь какой! Я от души… от страха за них… от боли душевной кричу… а не от злости.
Чего же
ты их разгоняешь от меня?
Акулина Ивановна. Да я ведь знаю… голубчик мой! Я знаю всё… да жалко их! Мы старые с
тобой… мы — таковские! Куда нас? Господи! На
что нас? А им — жить! Они, милые, горя-то от чужих много увидят…
Бессеменов. Я в
тебя, Петр, верю, когда
ты вот так говоришь… рассудительно, серьезно… Верю,
что ты жизнь проживешь не хуже меня… Ну а иной раз…
Бессеменов. Болтай больше! Что-то, я смотрю,
ты про начальников-то легко говорить стал… смотри, худа не было бы!
Нил(ворчит). И отлично! Лучше черт,
чем ты… (Напевая себе под нос, ходит по комнате. Татьяна входит.) Опять лаялись?
Татьяна.
Ты знаешь — один философ сказал,
что только глупому жизнь кажется простой!
Татьяна. Жестокость… Я думаю,
что ты заразился ею от Тетерева, который ненавидит за что-то всех людей.
И вот
ты сильными ударами с плеча делаешь из нее всё,
что тебе нужно…
Бессеменов.
Что так? Надерзила она
тебе?
Акулина Ивановна (торопливо). Нет, ничего,
что ты это? Я ей говорю… обедать, мол, пора! А она говорит — не хочу! Я говорю — как не хочешь? А она…
Бессеменов. Живешь
ты зря… ни к
чему. Но ежели бы захотел…
Тетерев. Не хочу захотеть, ибо — противно мне. Мне благороднее пьянствовать и погибать,
чем жить и работать на
тебя и подобных
тебе. Можешь ли
ты, мещанин, представить себе меня трезвым, прилично одетым и говорящим с
тобою рабьим языком слуги твоего? Нет, не можешь… (Поля входит и при виде Тетерева пятится назад. Он, заметив ее, широко улыбается и, кивая головой, говорит, протягивая ей руку.) Здравствуйте и не бойтесь… Я ничего не скажу вам больше… ибо всё знаю!
Акулина Ивановна. А
тебе ее на
что?
Бессеменов. В
чем дело?
Ты чего, Палагея?
Бессеменов(кричит, не слушая). Помни! Издеваться над тем, кто
тебя кормил, поил… без спроса… без совета… тайно…
Ты! Смирная! Тихая!
Что понурилась? А! Молчишь? А знаешь,
что я могу
тебя…
Нил,
Что ты болтаешь? Интересно что-то… но непонятно…
Нил. Я знаю —
ты меня любишь… я вижу… я не спрашиваю
тебя.
Ты — смешная! Вчера сказала: отвечу завтра, мне надо подумать! Вот смешная! О
чем думать — ведь любишь?
Поля(просто). С
тобой —
чего же бояться? Да я и так — одна не робкая… я только смирная…
Нил. И
ты упрямая… сильная, не согнешься… Ну, вот… рад я… Ведь знал,
что всё так будет, а рад… страшно!
Акулина Ивановна (моет чайную посуду и говорит). Говядина-то сегодня не жирна, так
ты сделай вот
что: от вчерашнего жаркого сало должно остаться, —
ты его запусти во щи… они и покажут себя жирными… Слышишь?
Акулина Ивановна. Знаю,
что вышло… Вот у
тебя его в голове-то сколько… как у мужика дегтя в мазнице…
Акулина Ивановна (обиженно).
Что же, у
тебя прикажешь спрашиваться, с кем говорить мне можно?
Ты своей беседой меня с отцом не жалуешь, так позволь хоть со слугой-то слово сказать…
Акулина Ивановна. А от
тебя что я слышала? Полгода
ты живешь дома-то, а ни разу с матерью своей родной часу не просидел вместе… ничего-то не рассказал ей… и
что в Москве и как…
Перчихин(входит. Он в рваной куртке, из дыр ее торчит грязная вата, подпоясан веревкой, в лаптях и меховой шапке).
Ты чего куксишься? Али Петруха обидел? Чего-то он мимо меня, как стриж, вильнул… даже здравствуй не сказал. Поля — здесь?
Перчихин.
Ты погоди!
Ты не серчай… а скажи просто — в
чем суть дела?
Перчихин(радостно). Да
что ты? Да шутишь? Нил? Ах, раздуй их горой! В сам-деле? Ах, черти! Ай да Полька! Это уж целая кадрель, а не полька… Нет,
ты не врешь? Ну-у, ловко! А я так расположил в уме,
что Нил на Татьяне женится… Правое слово! Такая видимость была,
что как бы на Татьяне…
Вот
что я
тебе скажу, милый…