Неточные совпадения
— Иисусе Христе, помилуй нас! — тихо
прошептала мать.
— Господи — помилуй! —
прошептала мать, вздрогнув от страха…
Они явились почти через месяц после тревожной ночи. У Павла сидел Николай Весовщиков, и, втроем с Андреем, они говорили о своей газете. Было поздно, около полуночи.
Мать уже легла и, засыпая, сквозь дрему слышала озабоченные, тихие голоса. Вот Андрей, осторожно шагая, прошел через кухню, тихо притворил за собой дверь. В сенях загремело железное ведро. И вдруг дверь широко распахнулась — хохол шагнул в кухню, громко
шепнув...
— Молчать бы Николаю-то! — тихо
шепнула мать Павлу. Он пожал плечами. Хохол опустил голову.
Недоуменно рассматривая развороченную комнату,
мать тоскливо
прошептала...
Когда он ушел в кухню и, повозившись немного, вдруг точно умер там,
мать, прислушавшись к тишине,
шепнула Андрею...
Павел поднял руку, хотел что-то сказать, но
мать взяла его за другую руку и, потянув ее вниз,
прошептала...
— Ну, молчи! — приказывал офицер, шевеля усами. Она кланялась и, незаметно показывая ему кукиш,
шептала матери...
— Голубчик мой! —
прошептала мать.
В одной из улиц
мать наняла извозчика, усадив Ивана в экипаж,
шепнула ему...
Он
шептал долго, то понижая голос так, что
мать едва слышала его слова, то сразу начинал гудеть сильно и густо. Тогда женщина останавливала его...
— Беги, беги! —
шептала мать, топая ногой.
— Гляди! —
шепнул Сизов, тихонько толкая
мать, и встал.
— Каково отрезал? Прямо — лучше всех! — удивленно
шептал Сизов на ухо
матери.
Встал адвокат, которого
мать видела у Николая. Лицо у него было добродушное, широкое, его маленькие глазки лучисто улыбались, — казалось, из-под рыжеватых бровей высовываются два острия и, точно ножницы, стригут что-то в воздухе. Заговорил он неторопливо, звучно и ясно, но
мать не могла вслушиваться в его речь — Сизов
шептал ей на ухо...
— Люблю я его! —
прошептала мать.
Шпион подозвал сторожа и что-то
шептал ему, указывая на нее глазами. Сторож оглядывал его и пятился назад. Подошел другой сторож, прислушался, нахмурил брови. Он был старик, крупный, седой, небритый. Вот он кивнул шпиону головой и пошел к лавке, где сидела
мать, а шпион быстро исчез куда-то.
Прижавшись к плечу бабушки,
мать шептала что-то на ухо ей, — бабушка щурила глаза, точно в них светом било. Становилось всё скучнее.
И вот по узенькой дорожке, что пролегает к скиту из Елфимова, облитые ярким сияньем поднимавшегося к полудню солнца, осторожно спускаются в Каменный Вражек повозка, другая, третья… Не разглядеть старым очам Манефы, кто сидит в тех повозках, но сердце
матери шепчет: «Жива!..»
Неточные совпадения
Вот наконец мы пришли; смотрим: вокруг хаты, которой двери и ставни заперты изнутри, стоит толпа. Офицеры и казаки толкуют горячо между собою: женщины воют, приговаривая и причитывая. Среди их бросилось мне в глаза значительное лицо старухи, выражавшее безумное отчаяние. Она сидела на толстом бревне, облокотясь на свои колени и поддерживая голову руками: то была
мать убийцы. Ее губы по временам шевелились: молитву они
шептали или проклятие?
— Брат! Что ты с
матерью делаешь! —
прошептала она со взглядом, горевшим от негодования.
Она, кажется, унимала его, что-то
шептала ему, всячески сдерживала, чтоб он как-нибудь опять не захныкал, и в то же время со страхом следила за
матерью своими большими-большими темными глазами, которые казались еще больше на ее исхудавшем и испуганном личике.
Клим понял, что Варавка не хочет говорить при нем, нашел это неделикатным, вопросительно взглянул на
мать, но не встретил ее глаз, она смотрела, как Варавка, усталый, встрепанный, сердито поглощает ветчину. Пришел Ржига, за ним — адвокат, почти до полуночи они и
мать прекрасно играли, музыка опьянила Клима умилением, еще не испытанным, настроила его так лирически, что когда, прощаясь с
матерью, он поцеловал руку ее, то, повинуясь силе какого-то нового чувства к ней,
прошептал:
— А это прошлое? —
шептала она опять, кладя ему голову на грудь, как
матери.