Неточные совпадения
— А ты — не пей! За тебя, сколько надо, отец выпил. И меня он намучил довольно… так уж ты бы
пожалел мать-то, а?
А вот теперь перед нею сидит ее сын, и то, что говорят его глаза, лицо, слова, — все это задевает за сердце, наполняя его чувством гордости за сына, который верно понял жизнь своей
матери, говорит ей о ее страданиях,
жалеет ее.
— Не тронь ты меня! — тоскливо крикнула она, прижимая его голову к своей груди. — Не говори ничего! Господь с тобой, — твоя жизнь — твое дело! Но — не задевай сердца! Разве может
мать не
жалеть? Не может… Всех жалко мне! Все вы — родные, все — достойные! И кто
пожалеет вас, кроме меня?.. Ты идешь, за тобой — другие, все бросили, пошли… Паша!
— Лежит он, — задумчиво рассказывала
мать, — и точно удивляется, — такое у него лицо. И никто его не
жалеет, никто добрым словом не прикрыл его. Маленький такой, невидный. Точно обломок, — отломился от чего-то, упал и лежит…
Видя их блеск,
мать понимала, что этот человек никому и ничего не прощает, — не может простить, — и, чувствуя, что для него тяжела эта твердость,
жалела Николая.
Он не обвинял отца, не
жалел матери, не терзал себя угрызениями; ему понятно было, что все в доме теперь испытывают такую же боль, а кто виноват, кто страдает более, кто менее, богу известно…
Неточные совпадения
Едва ли кто-нибудь, кроме
матери, заметил появление его на свет, очень немногие замечают его в течение жизни, но, верно, никто не заметит, как он исчезнет со света; никто не спросит, не
пожалеет о нем, никто и не порадуется его смерти.
По крайней мере с тем видом светской брезгливости, которую он неоднократно себе позволял со мною, он, я помню, однажды промямлил как-то странно: что
мать моя была одна такая особа из незащищенных, которую не то что полюбишь, — напротив, вовсе нет, — а как-то вдруг почему-то
пожалеешь, за кротость, что ли, впрочем, за что? — это всегда никому не известно, но
пожалеешь надолго;
пожалеешь и привяжешься…
Она и окрестила девочку, а потом,
жалея свою крестницу, давала молока и денег
матери, и девочка осталась жива.
— Знаю, что тяжело, голубчик. Тебе тяжело, а мне вдвое, потому что приехал ты на родную сторону, а тебя и приголубить некому. Вот нету матери-то, так и приласкать некому… Бранить да началить всегда мастера найдутся, а вот кто пожалеет-то?
Но церковь, как
мать нежная и любящая, от деятельной кары сама устраняется, так как и без ее кары слишком больно наказан виновный государственным судом, и надо же его хоть кому-нибудь
пожалеть.