Рассказы. Из событий Великой Отечественной войны

Галина Галеррос

Рассказы знакомят читателей с раздумьями о выборе пути в своей судьбе, несмотря на последствия трагедии Великой Отечественной войны. Главное – быть верным своим мечтам, себе, благодаря стремлениям как души и сердца, так и воли. Это и дерзкая Алёнка, и талантливый Ваня (рассказ «Моя бабушка»), и ищущий себя Женька (рассказ «Пламя Вечного Огня»), и другие.Рассказы рассчитаны на широкий круг читателей и рекомендованы для внеклассного (домашнего) чтения.

Память войны

Материнская любовь

Доживи до рассвета

Пламя Вечного Огня

Яблоки

«Окопный» гений

Селигериус

Память

Во власти мечты

Материнская любовь

Перед самым уходом, Светлана Петровна, держа руку единственного сына Вячеслава, в своей холодеющей руке, рассказала, как с мужем ей пришлось расстаться — они воевали на разных фронтах, и что она искала своего любимого всю Отечественную.

Война закончилась для её Георгия в августе 1945 г. после смертельного ранения в боях с Японией. Он чудом выжил, хотя и остался без ноги. Главное, как он считал, можно было продолжать жить. Он верил, что найдет свою Светлану, которая, как и он, так и не успела узнать семейное счастье. Он запомнил то чудесное воскресное утро, когда война, смертью сметавшая всё на своем пути, оборвала радость их свадебного застолья. Великая Отечественная война перечеркнула будущее молодых семей всей нашей необъятной Родины.

Вся страна замерла от повисшего над всеми предчувствия страшной беды, которую можно отвести только в священном бою не на жизнь, а на смерть. Отчаянье от возможной безвременной гибели любимых и близких было не спрятать, оно слезами стояло в глазах матерей, жен, невест. Многие старались не показывать ужас расставания навсегда, своим дорогим и бесценным, уходящим защищать их дом, их будущее. Только надежда и вера в близкую Победу поддерживала всех. Как показало время, для оставшихся в тылу — жизнь стала ежедневным, абсолютно беспримерным, подвигом и героизмом. Это был Трудовой Фронт, где всё подчинялось одному — нашей Победе над мракобесьем фашизма и возвращению домой дорогих и любимых защитников с одной на всех Победой.

И Светлана Петровна тихо поведала своему Славику, как они с Георгием были счастливы, что смогли выжить и отыскать всё-таки друг друга в сложных, уже послевоенных днях. Как они решились взять ребёночка из Детского дома, где были в основном обездоленные войной сироты. Ведь возможная обездоленность, как дамоклов меч, повисает над каждым малышом, ставшим вдруг по воле судьбы сиротой. Извечная беда и чаще непоправимая трагедия в том, что за этим стоит нелюбовь. Ребёнок тоскует по родительской любви. Всё существо ещё крошечного новорождённого пронизано неистребимой жаждой любви, томиться в предчувствии этого всеобъемлющего и поразительного чувства, храня его, прежде всего под сердцем будущей мамы. Всей душой, веря в преображающее чудо материнской любви, Светлана Петровна вошла в Детский дом, чтобы обрести сына, о котором она так мечтала, но которого Бог ей не дал.

Заведующая вывела к ней несколько мальчишек, которые, сжимая в руках незатейливые детдомовские игрушки, с надеждой в глазах смотрели на грустную тётю. Вдруг один мальчонка (это и был Славка) выскочил из стоящей в дверях группке мальчишек и, подбежав к Светлане Петровне, с неожиданной для ребенка силой обхватил её ноги и тихо сказал: «Мамочка, я знал, я знал, что ты за мной придешь!». И она, схватив его на руки, прижала к сердцу, а счастливый Славка стал водить пальчиком по белоснежному кружевному воротничку своей мамы и вдруг выпалил ей в лицо стишок, который им дали разучить в Детском доме. И в ответ она только расплакалась. Так в судьбе Славы зажглась новая звезда — нежность материнской любви, наполняя его душу богатством окружающего мира, оберегая его и ведя по жизни незримо, но как путеводная звёздочка.

Родители очень любила Славку, хотя названный отец был часто строг с ним, а Светлана Петровна практически посвятила себя сыну. Вячеслав в полной мере осознал это много позже, став отцом. По крупицам он создавал, уже в своей семье, атмосферу, наполненную трепетным чувством всеобъемлющей любви, которую он хранил в своем сердце как главный завет своих родителей. Он всеми силами души берёг эту, казалось эфемерную, но наполненную ответственной светлой нежностью и бережностью атмосферу, которая как чудо материнской любви Светланы Петровны, всегда присутствовала в его семье. Эта безграничная любовь в семье проявлялось в детской доверительности и трогательной теплоте общения. Дети только радовали его. А они в свою очередь всегда доверялись совету и моральной поддержке своих родителей.

Дочь нашла себя, посвятив экономике и науке, после окончания университета имени Г. В. Плеханова. Сын, пройдя суровые испытания военной службы, сумел пройти школу самовоспитания в двух высших учебных заведений. Он, ещё долгое время старался ходить вместе с отцом в байдарочные походы, которые были наполнены испытаниями преодоления и бесконечным таинством общения с природой. Сын как-то признался, сколько душевных сил приносит ему общение с отцом во время этих байдарочных путешествий. А однажды он был поражён признанием отца, когда тот в Детском доме, на руках будущей приёмной мамы, рассказывал ей стишок: «Я, маленький мальчонка играю и пою, я Сталина не видел, но я его люблю». А потом, тот признался, как этот «друг» всех детей и народов уничтожил в лагере родного брата приемного отца Славки. Рассказывая о многом, трагическом и непоправимом для всей страны. Ненависть и любовь к тирану нелепо уживалась в сердцах многих представителей того поколения советских людей. Было о чём задуматься и что понять в эти тихие вечера у ночного костра.

Как-то сын откровенно сказал отцу: «Жизнь так коротка, потому тороплюсь учиться жить по совести, со всей ответственностью и любовью к людям». Ведь он, отдавая всё своё время интересам города, где был помощником губернатора, с честью и творчески делал свою очень непростую работу. Причём, выполняя её как высокий гражданский долг перед своими современниками, верил, что только так можно избежать жестокие, по своей несправедливости и трагичности уроки прошлого нашей страны.

Через всю жизнь Вячеслав пронёс свет негасимой материнской любви в своем сердце, изумленно наблюдая её волшебный отблеск в судьбах своих детей и внуков. В судьбах, наполненных душевностью и талантом строить будущее по законам добра и любви со всеми и для всех.

Доживи до рассвета…

Всё началось с деревянного сундука на чердаке дома, который выстроил прадед, Иван Кондратьевич, перед уходом на войну 1914 года. Дом на редкость был крепким и конечно воспринимался как реликвия, — выдержал пожарища Гражданской войны и дожил благополучно до наших дней.

.Однажды Алёшка заглянул в этот кованный жестью сундук, и чего только не нашёл в нём. Это были и солдатские обмотки, как оказалось со времён первой мировой войны 14-го года. Здесь были и заштопанная будёновка — прадед воевал в бригаде легендарного Чапаева, и затёртая коробочка с осколком, который был извлечён после ранения на Курской дуге прямо у сердца прадеда, и торжественно вручен бойцу хирургом. Всё это Алешке рассказал дед, Иван Иванович, весь израненный, но сумевший дойти до самого Берлина. И по его словам, он теперь жил за своих товарищей, уже 90-й год.

Дом был срублен основательно и дед, при случае, внушал своему внуку, что надо учиться жить как наши прадеды — также основательно и с честью. Он не забывал, при этом, торжественно изрекать слова знаменитого полководца 19 века Александра Суворова: «…жить, чтобы служить Отечеству и людям». Внук, при нечастых наездах к деду, отмахивался от его нравоучений.

Однажды, с поручением написать о родных, сражавшихся во время Великой Отечественной войны, обратилась к классу Мария Гавриловна, школьный историк. Она просила на зимних каникулах написать воспоминания о фронтовиках со слов близких, кто их любил и помнил. Речь шла об участии в шествии Полка Бессмертных.

Алёшка легко уговорил отца отвезти его на зимние каникулы к деду в деревню. Ему, прежде всего, очень хотелось основательно перебрать содержимое сундука на чердаке. Кроме того, не терпелось написать обо всём, что он выяснил из рассказов деда. Он живо представлял себе героического прадеда своего, летящего на коне в Гражданскую войну, и осколок, который застрял где-то в сантиметре от сердца лихого Ивана Кондратьевича уже в Отечественную войну. Чувство восхищения смешивались с горечью и печалью в душе Алёшки. Едва сдерживаемые слёзы застревали комком в горле, когда он вслушивался в скудные воспоминания деда о легендарном прадеде, Иване Кондратьевиче.

Бабушка, Валентина Осиповна, охала: «Ну что ты потерял в этом сундуке, — горячилась она, видя красные глаза внука и припухшее от слёз лицо. Приговаривая при этом строго: «Ну что ты так?» — торопливо ставя градусник Алёшке и ощупывая его горячий лоб. Но, прочитав его сочинение, всплакнула даже, ведь она познакомилась с прадедом, Иван Кондратьевичем, уже 90 — летним старцем, сохранив о нём самые тёплые воспоминания. А ещё внук описал историю последнего ранения деда, Ивана Ивановича, в январе 1945 года.

Его спасла медсестра Полинка, она вытаскивала деда из воронки волоком, рывками, но без остановки и только приговаривала: «Доживи до рассвета, доживи до рассвета, миленький, прошу тебя…», — и плакала при этом навзрыд, уж больно тяжеленный весом был раненный. На что, дед продолжал умолять её: «Сестричка, брось! Сестричка, спасайся сама!» Дед остался бы без ног, не попади вовремя на операционный стол. И как сказал потом хирург: «Опоздай еще на час боец, начиналась бы у тебя гангрена. В рубашке родился».

Алёшка видел Полинку на фотографии рядом с дедом, бравым сержантом, где она весёлая, с орденом Ленина на груди, будто посылала привет из того грозного времени. Несмотря на свой небольшой росточек, девушка вынесла из-под огня больше сотни бойцов, получив заслуженную награду

Полина погибла через месяц, после того как вернулся дед из госпиталя. И те, кого она вынесла из-под огня и стала им как родная, не стыдились своих слёз. Суровые и прячущие слёзы даже от себя, под гром залпа над братской могилой погибших в последнем бою, они давали клятву себе, биться с врагом до последней капли крови, до Победы.

Дед рассказывал обо всём просто, но так ярко, что перед глазами Алёшки промелькнули как страницы эти памятные трагические дни Великой Отечественной войны. Он ощутил до глубины души всю силу клятвы: «Выстоять и победить во имя Родины и Мира!» Всем сердцем ощутив радость нашей Победы, почему она святая и почему одна на всех. Почему за ценой не постоять, клялись всей страной.

Бабушка, на прощанье крепко обняв внука, шепнула ему, чтобы обязательно прислал фотографии о Праздновании Дня Победы 9-го Мая, о шествии Бессмертного полка. Дед будет очень ждать весточку от внука. Алешка с бесконечной грустью прощался с Иваном Ивановичем, который уже не вставал из-за открывшихся старых ран. По ночам кричал: «К бою» и громко стонал от боли. И вскоре его не стало.

Горечь сжимала сердце Алёшки, что так поздно узнал своего героя деда и совсем не знал о своём прадеде, прошедшего с честью три войны.

Выслушав его сочинение, зачитанное перед классом, Мария Гавриловна задумчиво произнесла: «Какими богатырями богата наша земля, и потому, кто с войной к нам придёт того неминуемо ждёт гибель».

Теперь Алёшка шёл с отцом на шествие Бессмертного полка, крепко сжимая в руках портреты прадеда — Ивана Кондратьевича и деда — Ивана Ивановича. Бесконечной, миллионной полноводной рекой, двигалось шествие, объединившее всех Памятью защитникам нашей Родины, стоящим насмерть против мракобесья фашизма, во имя жизни и мира на земле.

Сыновья, внуки, правнуки — потомки тех, кто теперь поименно «шагал» в этом едином святом строю, шли под чистым голубым небом, пронизанным солнечными лучами. Все несли в руках портреты своих дорогих родных защитников, под звуки песен военного времени и несмолкаемого эха, проносившегося по рядам шествия громким: «Ура!!!», как низкий поклон им, навечно живым. Алешка шёл, едва сдерживая слезы от переполнявших его чувства благодарности и гордости за всех защитников Родины, за погибших и оставшихся в Памяти близких навсегда. Его охватывало чувство великого единения со всем миром, идущего шествием Бессмертного Полка. И как рассказал ему отец, это шествие, уже в 80 странах нашего мирового сообщества, стало яростным протестом против любых воин, во имя священной Памяти сражавшимся за свободу, мир и счастье своего народа.

Алёшка думал об ушедших грозных годах войны, о мирном небе над своей необъятной Родиной, о том, как будет жить дальше.

Пламя Вечного Огня

Котька горько плакал, уткнувшись щекой во фронтовой треугольник в камне, прообраз заветных весточек, ожиданием которых жила вся страна. Это были письма с фронта, выбитые на «стене плача». Так в народе прозвали памятник солдатам Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., поставленный своим согражданам, погибшим за Родину. Здесь было пространство Святой Памяти защитникам нашего Отечества — всем, кто пал ради его светлого будущего. Ансамбль из трёх стен, возвышающихся как стражи над пламенем Вечного Огня, был символом священной памяти об ушедших в Вечность ради нашей Победы, о надеждах и вере солдат, оставшихся навсегда для всех молодыми.

Необычность этого памятника была в фотографиях погибших, рядом с которыми находились, высеченные из камня заветные слова из солдатских писем. В них сквозила тоска по родным, вера в Победу и надежда на подрастающих детей.

Прислонившись к «стене плача», к фотографии деда, Котька признался в том, какая беда приключилась с ним. Он не смог хотя бы отколотить рыжего верзилу, отнявшего у него ножичек. И крепко зажмурив глаза, едва сдерживая рыдания, пытался заверить деда, что обязательно вернёт ножичек, чтобы это ему не стоило. Вера, что всё неразрешимые проблемы будут улажены лучшим образом с помощью «стены плача», а если надо и обидчик будет наказан, давно поддерживалось народной молвой. И он об этом хорошо знал.

Котька часто приходил к Вечному Огню, чтобы посмотреть на деда, а иногда и поговорить с ним шёпотом. С фотографии деда, Константина Петровича, смотрел молоденький лейтенант с весёлым прищуром глаз. Котьку назвали в честь деда. Бабушка говорила, что внук очень похож на её дорогого Константина Петровича, но частенько поругивала внука за неумение отстоять себя, за излишнюю чувствительность принимать всё близко к сердцу.

Когда, Женька, рослый одноклассник, второгодник, выхватил у Котьки из его рук ножичек, высказавшись, что такая красивая вещь должна быть по праву у него, он не бросился на обидчика с кулаками, а в слезах убежал.

Это был подарок деда, который уходя на войну, оставил ножичек своей жене для будущих внуков, как завет верности важному в жизни правила — бесстрашию. Дед никогда не расставался с подарком — так дорожил им. Ему вручил перед смертью его отец, Петр Васильевич, пришедший с гражданской войны, часто болеющим из-за не заживающих ран.

Петр Васильевич, спас от гибели однополчанина, Магомеда, вытащив тяжело раненного с поля боя и став согласно обычаю его названным братом. Спасённый оказался родом из Дагестана, мастером из местности Кубачи, славившейся издревле ремеслом изысканной филигранной чеканки, и не только. Магомед подарил своему спасителю редкой красоты ножичек, который в своё время изготовил для себя. Эта история так часто звучала за столом в минуты семейного застолья, что подрастающая малышня знала наизусть все подробности того, канувшего в лета, сражения.

Поздно вечером, бабушка, хватившись Котьку, разыскала его у «стены плача». Последнее время его часто видели у Вечного Огня. Разгневанная Марина Васильевна, нещадно ругая, почти тащила за руку зарёванного внука. Узнав в чем дело, она повернула к дому, где жил Женька, буквально ворвалась к нему в дом. Семья собралась за столом, было время ужина. Хозяйка всплеснула руками, услышав историю, которую, горестно утирая слезинки, бабушка выложила тут же.

Женька, уже в 12 лет, был ростом почти с мать. Он рос без отца, чаще предоставленный самому себе, давно пропускал мимо ушей замечания близких. Но очень жалел мать, работающую постоянно на двух работах. Всегда выслушивал молча, без слов в свою защиту или оправдание, все её наставления и претензии. В детстве он часто болел, рос избалованным и вырос трудным подростком, но к матери сохранил трепетное и уважительное отношение. Вот и сейчас, вытащив из кармана ножичек и не говоря ни слова, сунул его в руки оторопевшего Котьки и стремительно убежал.

Женька бежал сломя голову, не разбирая дороги, задыхаясь от слёз и какой-то неясной тревоги, сжимающей его сердце как клещами. Слезы застилали глаза, ноги сами вели к «стене плача», как будто только она могла помочь ему справиться с его одиночеством и отчаянно затерявшейся душой.

В городок семья попала лет восемь назад. Постепенно и он поверил в волшебную силу «стены плача». И когда было особенно трудно или невыносимо тяжело, как сейчас, Женька поздно ночью пробирался к Вечному Огню. Здесь он мучительно размышлял о себе, о матери, о своем классе, уткнувшись носом в давно облюбованный каменный треугольник-письмо. На этой страничке треугольника было выбито: «А если захотел сынок быть моряком, будь им. Главное в жизни — это твоя мечта!»

Дед его, Иван Трофимович, погиб на подводной лодке где-то в холодных водах Северного моря. И Женька мечтал увидеть те места, где воевал дед, которого знал только по фотографии. Ему очень хотелось быть похожим на этого улыбчивого моряка с лихо сдвинутой на затылок бескозыркой, смотревшего с фотографии прямо в душу Женьке.

Отдать в мореходку он уговаривал мать с детства, но о море, она и слышать не хотела. Именно здесь, у Вечного Огня, он любил мечтать о морских просторах. А потом, запрокинув голову в звездное небо, погружался в мечты о море, которое видел однажды в детстве, в поездке к бабушке в Кронштадт.

Он всегда счастливо, нередко сквозь слёзы, улыбался «стене плача», которая, как правило, ему помогала и обещала, что мечты его обязательно сбудутся. Женька, глядя в пламя Вечного Огня, верил в это, всеми силами своей неугомонной и непростой души.

А Котька на следующий день долго стоял с поникшей головой у Вечного Огня, прислонившись к портрету деда и шепча ему главные для себя слова о своей мечте.

Яблоки

Даня — лучший друг Кирилла с первого класса. Они вместе ходили на футбол в детскую спортивную школу, а вчера заигрались во дворе и не заметили, что выпал снег и похолодало.

Бабушка, приехавшая из деревни накануне, весь вечер охала и билась над Кириллом, у которого поднялась температура. Утром внук чувствовал себя вполне здоровым. И бабушка стала расспрашивать его о прошедшем Дне Победы, о Бессмертном полке. Спросила также, будет ли он с Соней участвовать в следующем шествии с портретом своего деда, Кирилла Ивановича.

Кирилл очень удивился — до будущего 9-го Мая еще надо дожить — так всегда говорила мама, когда дети ждали какого-нибудь важного события. Мария Митрофановна, подозвав к себе внуков, сказала Кириллу строго: «Не умничай, а слушай нашу с дедушкой историю о нашем яблоневом саде».

Она рассказала, что эти чудесные яблоки были из сада, который посадил перед самой войной её Кирилл Иванович. Он, уходя на фронт, подробно описал всю технологию ухода за саженцами и наказал своей Машеньке неукоснительно следовать всем расписанным указаниям. А когда пришла похоронка с Белорусского фронта, с похоронкой был передан орден за храбрость и его неотправленное письмо. В нём, после всех расспросов, был отмечен ещё один важный вопрос — о самочувствии новых морозоустойчивых сортов яблонь, над которыми он, молодой агроном, бился два года, перед самой войной.

Так и осталась Мария Митрофановна с дочерью на руках и заботой об оставленном завете мужа, сказанном на прощании: «Сад на радость людям нужен, Машенька. Вот увидишь, яблоки будут просто замечательно красивыми и вкусными, я тебе обещаю. Как вернусь, так выпишу тебе благодарность за нашу удачу». Эта история, всех притихших слушателей, озадачила. А Соня воскликнула: «Так вот откуда у меня столько сил — дедушкины и бабушкины яблоки волшебные!» И все кинулись обнимать свою любимую бабушку.

Всё-таки Кирилл сбежал в школу. Причина была очень важной. — у Данька, лучший его друг, сегодня пригласил весь третий класс к себе домой на день рождение.

Кирилл возвращался домой хмурый и очень грустный. Опять получил двойку за поведение. А ведь он только хотел помочь Даньке рассказать спряжение без ошибок и тут, прямо на уроке, между друзьями началась перебранка. Оба были выставлены за дверь под общий смех класса. У Кирилла упало настроение окончательно ещё и потому, что Даниил назвал его предателем из-за этого курьеза на уроке. И конечно, разобидевшись на друга не на шутку, он теперь брёл домой, чуть не плача.

У дома, на детской площадке стояла его пятилетняя сестренка Таня и хныкала. Звала маму, которая перед уходом в магазин строго настрого приказывала ей гулять и дождаться сестру Соню. На снегу алело большое румяное яблоко. Таня привязала к нему веревочку и тянула его за собой, приговаривая: «Мой песик Мулька, почему ты меня не слушаешься? Почему ты хочешь убежать от меня? Вот сейчас придет Соня и задаст тебе жару».

Кирилл слушал, слушал малышку и засмеялся громко. Он весело сказал Тане: «Какой же это Мулька, это толстый Барбос, видишь, он даже стал красным от толщины и лени».

«Ничего подобного, это Гаврик, он только приехал из Африки, поэтому он такой загорелый до красноты» — сказала Соня, сбегая со ступенек. Она весело присоединилась к этому замечательному диалогу. И, видимо, как всегда, захотев подшутить над Кириллом, крикнула ему: «Подожди меня немного около Тани, я сейчас» — и убежала.

Соня была одноклассницей старшего брата Даньки и частенько разыгрывала друзей. И Кирилл стал ждать сюрприза от её очередного розыгрыша, сейчас он этого очень желал. Он надеялся посмеяться вместе с Соней, так хотелось забыть о ссоре с Данькой.

Вдруг, откуда-то сверху раздался возглас Сони: «Ура! Ура!» Прямо с балкона второго этажа падали разноцветные яблоки — малиновые, алые, зеленые. Они сыпались дождём и рассыпались на снегу, сияя в белоснежном пространстве и притягивая к себе как магнитом.

Мария Митрофановна, ещё не пришедшая в себя после долгой дороги из деревни, только и успела вымолвить: «Ну и сорванцы, ну и сорванцы!» Она очень любила своих внуков, а из-за больных ног всё реже стала навещать их. Но озорная шутка Сони ей пришлась по душе, и она только прошептала себе: «Господи, как был прав Кирилл, сколько радости от его яблок». И как — будто в ответ, на её радость, из окон неслось: «Дедушкины яблоки! Бабушкины яблоки! Наша бабушка вчера привезла! Смотрите какие!!! Помогите скорее собрать!!! Пока мама не успела расстроиться!» — кричала весело Соня.

Но тут Кирилл услышал голос Даньки и снежок, пущенный другом, попал прямо ему в голову. Данька стремглав мчался к нему, на бегу швыряя в друга снежками.

«Ура! Ура! Ура!» — закричали Танюшка, ребята, и через минуту присоединившаяся к ним Соня. Друзья продолжали колотить друг друга снежками. Счастливо смеясь, бросились к Соне помочь собрать такие чудесные яблоки из сада ушедшего лета. Яблоки из сада, посаженного Кириллом Ивановичем и завещанного им, — из того сурового, 1941-го, военного года, на радость людям.

Красивые наливные душистые яблоки, которыми угощались все дети в округе. И не только.

Остров Селигериус

Памяти Георгия Шарова,

любимого школьного учителя из г. Видное

Всем безоговорочно полюбился, пришедший в школу в качестве физрука, Василий Константинович Соколов. Молодой лейтенант, только что вернулся с фронта. Пройдя всю Великую Отечественную войну, ещё не оправившийся после тяжелого ранения, он придумывал для своих подопечных самые разные ситуации, в которых ребята постигали мудрость самостоятельности, умения не боятся трудностей. Василий Константинович буквально заразил своих мальчишек и девчонок походами в удивительно красивые ближайшие окрестности. А его байдарочные походы со своей школьной командой в верховье Волги, туда, где начинаются её истоки, где в легендах и преданиях живёт душа нашего народа, подарили ребятам чувство бесконечного восхищения родным краем. Маршрут пролегал и по удивительному по красоте озеру Селигер.

Василий Константинович, среди нескольких его островов, в северной части этого озера приметил живописный остров Хачин с замкнутой экологической системой, где обитали не только бобры и зайцы, но и встречались кабаны, лоси и даже медведи. А целебный воздух был напоён ароматом хвои. Именно здесь, художник Иван Шишкин писал этюды к своей знаменитой картине «Утро в сосновом бору» Остров был настоящей жемчужиной озера.

И, наконец, пришёл день, когда Сергей Шаповалов, чемпион школы по гимнастике, поднял флаг открытия летнего школьного лагеря на острове Хачин, которому ребята дали своё название — остров Селигериус.

Этот день, освящённый божественным великолепием Селигера и его поразительной историей в жизни России, стал поворотным в судьбе многих мальчишек.

Здесь ранее пролегали торговые пути. А на острове Столобный, возвышался Монастырь Нилова Пустынь из пяти церквей, сегодня он восстановлен — это удивительное архитектурное наследие. Его начало заложил со времён седой старины, в 15 веке монах Нил, к мощам которого поклониться стекались паломники со всей великой Руси. Трагическая судьба монастыря наводила на мысль о несбывшихся надеждах многих, спешащих сюда на покаяние в надежде обрести себя и душевный покой. Святая вера помогала сохранять самые светлые чувства к своим истокам, не смотря, на порой чудовищные испытания, требующие от человека огромные душевные силы. Вера, только она была опорой в житейском смысле слова, помогающая сохранить человечность и любовь к человеку, жизни.

Кто-то из ребят выточил деревянного идола, и он стал духом острова — Селигериусом, оберегающий и защищающий его гостей. Его всегда привозили с собой на остров, как талисман, и все годы устанавливали на постаменте посередине палаточного городка.

А сколько труда Василием Константиновичем было вложено в этот смелый проект отдыха школьников, и что самое замечательное, его главными помощниками стали его супруга Ирина Валентиновна и дочь Наташа. Его единомышленники и соратники в большом и ответственном деле воспитания подопечных ребят.

Теперь каждый год, в середине лета, физически самые подготовленные ребята, человек 30, устраивались под тентом между тремя, связанными между собой лодками «Казанками», закреплённых основательно в грузовой машине. В предчувствии замечательного летнего отдыха ехали с песнями более 300 км через городок Осташково — настоящую селигерскую Венецию, до самого озера.

На острове было место как и грибам, и рыбной ловле, и песням известных бардов так и сочинённых школьными бардами, и задушевным разговорам у ночного костра. Остров, наполненный птичьим гомоном, солнцем и синевой неба и озера завораживал. Настраивал ребячью душу на поэтический лад, став для них, поющим Селигериусом под соборный колокольный перезвон монастыря Нилова Пустынь Селигера.

Участвуя в фестивалях бардовской песни, ребята привезли с собой полюбившуюся песню барда, Миши Русакова. Она единогласно стала для них символом Селигерского братства романтиков, верных своей мечте, став для ребят Гимном, который начинался так:

Радуга свисает с неба коромыслом,

Опустив один конец в зелёный океан!

Чуть пофантазируем,

Представь, что ветер свистнул,

Словно для мечты твоей он разорвал туман…

А вот последний куплет Гимна был придуман Женькой Ивановым, автором веселых сценариев лагерных концертов, чтобы память о Селигериусе, об изумительном по красоте озере также волновала и новых друзей:

Ты плыви кораблик сквозь дожди и бури,

Туда, где звон гитары и палатки у костра.

Туда, где ждёт девчонка из серебряной лазури,

Снова Селигера плещется волна!

Жизнь на озеро Селигер были замечательной школой взаимовыручки, смелости и настоящей дружбы. Эти дни осталась в душе не только у Вани Костина, остроумного и находчивого, ставшего большим учёным, доктором физико-математических наук. Галина Леско, которую не хотели брать с собой в поход из-за её маленького росточка, именно здесь она поверила в свои силы и возможности. Для девочки это был большое испытание, но Галина Степановна пронесла память о Селигере через всю свою непростую жизнь врача. Это была память об удивительно светлом состоянии души, о радости общения со всеми ребятами, о задушевных песнях у костра.

Это был заряд не только бодрости и здоровья. Самое замечательное было то, что ребята не только отдыхали на острове, но и проходили серьезную трудовую школу, например, занимаясь прополкой в соседнем колхозе. На Селигере ребята стали верными помощниками местного Рыбнадзора и много лет патрулировали берега острова, предупреждая набеги браконьеров. В этой связи было много интересных историй. А самое главное, воспитанники Василия Константиновича под его руководством стали родоначальниками Всесоюзного движения 70-х годов «Живое серебро», помогая местному рыбозаводу разводить новое поколение рыбы. И право на доставку уже двумя грузовичками на остров Селигериус ребята зарабатывали на городской автобазе, ответственно выполняя все задания и поручения во время подработки на ней.

За почтой и продуктами отправлялись на лодке, через всё озеро, самые смелые и сильные. Это всегда было почетно и ответственно.

Забавных воспоминаний и любопытных историй было бесконечное множество, об этом стоило бы написать большую книгу откровений, посвященных удивительному братству воспитанников Василия Константиновича.

Одним из заводил, и часто разыгрывающий ребят, был Женька Иванов. Он был единственным ребёнком директора завода, который являлся шефом школы и помогал ей во всём, что касалось учебного процесса и отдыха ребят в летнее время. В конце 8-го класса сын все же уговорил родителей отпустить его со школьными товарищами в открывающийся на далеком сказочном острове Хачин школьный лагерь. Зная неуёмный характер сына они всё-таки поверили, что ничего непредвиденного, рядом с Василием Константиновичем, не должно случиться. Мама решилась отпустить Женьку в его первое детское приключение при условии, что он захватит с собой матрасик. Но она не могла и представить себе, что все последующие школьные летние каникулы, проведенные на Селигере, её сын будет спать счастливым сном в палатке, подложив под неё только лапник.

Только перед смертью, Зинаида Петровна, рассказала своему Женьке о самом счастливом для неё дне. Она, после разговора с мужем, приехала в Детский дом, в котором было много детей, чьи родители погибли во время Великой Отечественной войны, чтобы обрести себе сына. И как Женька выбрал её сам, прижавшись к её коленям и шепча, сквозь слёзы: «Мамочка, я знал, я знал, что ты обязательно найдешь меня!» Потрясённый правдой истории о себе, Женька, у изголовья уходящей мамы, впервые осознал по — настоящему, что такое любовь родителей и откуда в нём такая душевная сила и доброта. Поэтическая душа Женьки жила их животворящей любовью.

Трудно было забыть про пожар, который устроил случайно Серёжа — студент университета, сосед по дому, которого Василий Константинович пригласил поработать в лагере в качестве помощника. К счастью никто не пострадал, а сонный «поджигатель» всё удивлялся, кто же это сжёг, пусть перештопанную, но подаренную школе солдатскую, и потому дорогую для ребят, палатку. А Василий Константинович, как настоящий опытный педагог, старался внушить ребятам, подчёркивая: «Вот к чему приводит курение вообще, а курение в палатке в особенности!» Вероятно, это и не отвратило ребят от курения, но от курения в палатке — точно!

А однажды пошёл народ по грибы, и хоть бы один попался на пути. А наш Женька уже знал заветную тропинку к середине болотца с заветной грибной полянкой. Вскоре он принёс ведро сыроежек и вручил его дежурному, который хлопотал у печурки, сваренной на заводе шефов и подаренной ребятам. Все так и ахнули и давай выспрашивать у счастливца, что к чему. Конечно, вся команда с большим удовольствием уплетала грибной суп и шедевр костровой кулинарии — жареные грибы с дымком.

Конец ознакомительного фрагмента.