Неточные совпадения
Она представляла
себе тело сына, избитое, изорванное,
в крови и страх холодной глыбой ложился на грудь,
давил ее. Глазам было больно.
Она говорила, а гордое чувство все росло
в груди у нее и, создавая образ героя, требовало слов
себе, стискивало горло. Ей необходимо было уравновесить чем-либо ярким и разумным то мрачное, что она видела
в этот день и что
давило ей голову бессмысленным ужасом, бесстыдной жестокостью. Бессознательно подчиняясь этому требованию здоровой души, она собирала все, что видела светлого и чистого,
в один огонь, ослеплявший ее своим чистым горением…
— Все, кому трудно живется, кого
давит нужда и беззаконие, одолели богатые и прислужники их, — все, весь народ должен идти встречу людям, которые за него
в тюрьмах погибают, на смертные муки идут. Без корысти объяснят они, где лежит путь к счастью для всех людей, без обмана скажут — трудный путь — и насильно никого не поведут за
собой, но как встанешь рядом с ними — не уйдешь от них никогда, видишь — правильно все, эта дорога, а — не другая!
Эти мысли казались ей чужими, точно их кто-то извне насильно втыкал
в нее. Они ее жгли, ожоги их больно кололи мозг, хлестали по сердцу, как огненные нити. И, возбуждая боль, обижали женщину, отгоняя ее прочь от самой
себя, от Павла и всего, что уже срослось с ее сердцем. Она чувствовала, что ее настойчиво сжимает враждебная сила,
давит ей на плечи и грудь, унижает ее, погружая
в мертвый страх; на висках у нее сильно забились жилы, и корням волос стало тепло.
Я ходил по комнате и
давил в себе неистовую ненависть к Игнату: ведь он знал, что не должно есть арбузов, а все-таки ел, смеясь над докторами… Сам теперь виноват! И как все кругом отвратительно и мерзко, и как тяжело в голове…
Неточные совпадения
Не совсем приятно было
в нем только то, что он то и дело медленно и осторожно заносил руку, чтобы ловить мух у
себя на лице, и при этом иногда
давил их.
Но тяжелая туша Бердникова явилась
в игре Самгина медведем сказки о том, как маленькие зверки поселились для дружеской жизни
в черепе лошади, но пришел медведь, спросил — кто там,
в черепе, живет? — и, когда зверки назвали
себя, он сказал: «А я всех вас
давишь», сел на череп и раздавил его вместе с жителями.
Несколько секунд Клим не понимал видимого. Ему показалось, что голубое пятно неба, вздрогнув, толкнуло стену и, увеличиваясь над нею, начало
давить, опрокидывать ее. Жерди серой деревянной клетки,
в которую было заключено огромное здание, закачались, медленно и как бы неохотно наклоняясь
в сторону Клима, обнажая стену, увлекая ее за
собою; был слышен скрип, треск и глухая, частая дробь кирпича, падавшего на стремянки.
Он рассматривал потемневшее полотно и несколько раз тяжело вздохнул: никогда еще ему не было так жаль матери, как именно теперь, и никогда он так не желал ее видеть, как
в настоящую минуту. На душе было так хорошо,
в голове было столько мыслей, но с кем поделиться ими, кому открыть душу! Привалов чувствовал всем существом своим, что его жизнь осветилась каким-то новым светом, что-то, что его мучило и
давило еще так недавно, как-то отпало само
собой, и будущее было так ясно, так хорошо.
Что означало это битье
себя по груди по этому месту и на что он тем хотел указать — это была пока еще тайна, которую не знал никто
в мире, которую он не открыл тогда даже Алеше, но
в тайне этой заключался для него более чем позор, заключались гибель и самоубийство, он так уж решил, если не достанет тех трех тысяч, чтоб уплатить Катерине Ивановне и тем снять с своей груди, «с того места груди» позор, который он носил на ней и который так
давил его совесть.