Неточные совпадения
В пристройке, где он
дал мне место, сел я на кровать
свою и застыл в страхе и тоске. Чувствую себя как бы отравленным, ослаб весь и дрожу. Не знаю, что думать; не могу понять, откуда явилась эта мысль, что он — отец мой, — чужая мне мысль, ненужная. Вспоминаю его слова о душе — душа из
крови возникает; о человеке — случайность он на земле. Всё это явное еретичество! Вижу его искажённое лицо при вопросе моём. Развернул книгу, рассказывается в ней о каком-то французском кавалере, о
дамах… Зачем это мне?
Видел я её, мать мою, в пространстве между звёзд, и как гордо смотрит она очами океанов
своих в
дали и глубины; видел её, как полную чашу ярко-красной, неустанно кипящей, живой
крови человеческой, и видел владыку её — всесильный, бессмертный народ.
Неточные совпадения
Но если ему надо, для
своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через
кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему,
дать себе разрешение перешагнуть через
кровь, — смотря, впрочем, по идее и по размерам ее, — это заметьте.
Его пронимала дрожь ужаса и скорби. Он, против воли, группировал фигуры,
давал положение тому, другому, себе добавлял, чего недоставало, исключал, что портило общий вид картины. И в то же время сам ужасался процесса
своей беспощадной фантазии, хватался рукой за сердце, чтоб унять боль, согреть леденеющую от ужаса
кровь, скрыть муку, которая готова была страшным воплем исторгнуться у него из груди при каждом ее болезненном стоне.
Кровь у ней начала свободно переливаться в жилах;
даль мало-помалу принимала
свой утерянный ход, как испорченные и исправленные рукою мастера часы. Люди к ней дружелюбны, природа опять заблестит для нее красотой.
Пришедшим слепым нищим он
дал рубль, на чай людям он роздал 15 рублей, и когда Сюзетка, болонка Софьи Ивановны, при нем ободрала себе в
кровь ногу, то он, вызвавшись сделать ей перевязку, ни минуты не задумавшись, разорвал
свой батистовый с каемочками платок (Софья Ивановна знала, что такие платки стоят не меньше 15 рублей дюжина) и сделал из него бинты для Сюзетки.
«Буду завтра просить три тысячи у всех людей, — как пишет он
своим своеобразным языком, — а не
дадут люди, то прольется
кровь».