— О равенстве людей говорят, идиоты. И обманщики — барство, — мерзавцы. Проповедует равенство барин, потому что он бессильная сволочь и сам ничего не может сделать. Ты такой же человек, как и я, сделай же так, чтобы я мог
лучше жить, — вот теория равенства…
Неточные совпадения
—
Лучше бы тебе не говорить про этакое! — серьёзно посоветовал дядя Пётр. — Мал ты. Ты гуляй себе, здоровья нагуливай…
Жить надо здоровому; если не силён, работать не можешь, — совсем нельзя
жить. Вот те и вся премудрость… А чего богу нужно — нам неизвестно.
Он незаметно уверил себя, что она
живёт лучше, чем все, знает больше всех, в нём слагалось непонятное ему, но
хорошее чувство к этой женщине.
— Ты не читай книг, — сказал однажды хозяин. — Книга — блуд, блудодейственного ума чадо. Она всего касается, смущает, тревожит. Раньше были
хорошие исторические книги, спокойных людей повести о прошлом, а теперь всякая книга хочет раздеть человека, который должен
жить скрытно и плотью и духом, дабы защитить себя от диавола любопытства, лишающего веры… Книга не вредна человеку только в старости.
— Да, ты будешь
жить у нас, а я найду тебе
хорошее место.
— Много я путался с ними! — говорил он, подозрительно оглядывая тёмные углы комнаты. — Беспокойно это, а —
лучше нет ничего. Иные говорят — карты
лучше, а тоже без женщин не могут
жить. И охота не сохраняет от женщин, — ничто не сохраняет от них!
— Это должность
хорошая, это я — понимаю!
Жить можно барином — гуляй, посматривай. Вот видишь костюмчик?
— Брезгует мною, дворянин. Имеет право, чёрт его возьми! Его предки
жили в комнатах высоких, дышали чистым воздухом, ели здоровую пищу, носили чистое бельё. И он тоже. А я — мужик; родился и воспитывался, как животное, в грязи, во вшах, на чёрном хлебе с мякиной. У него кровь
лучше моей, ну да. И кровь и мозг.
— Я вам это скажу! — угрожающе, поднимая голос, крикнул Саша. — Я скоро издохну, мне некого бояться, я чужой человек для жизни, — я
живу ненавистью к
хорошим людям, пред которыми вы, в мыслях ваших, на коленях стоите. Не стоите, нет? Врёте вы! Вы — раб, рабья душа, лакей, хотя и дворянин, а я мужик, прозревший мужик, я хоть и сидел в университете, но — ничем не подкуплен…
— Теперь — всё пойдёт хорошо, — никто не хочет, чтобы им командовали. Всякий желает
жить, как ему надобно, — тихо, мирно, в
хороших порядках! — солидно говорил он, рассматривая в зеркале своё острое лицо. Желая усилить приятное чувство довольства собой, он подумал — чем бы поднять себя повыше в глазах товарища, И таинственно сообщил...
— Мошенник, — отвечал Собакевич. — Такой скряга, какого вообразить трудно. В тюрьме колодники
лучше живут, чем он: всех людей переморил голодом.
Неточные совпадения
— Это точно, что с правдой
жить хорошо, — отвечал бригадир, — только вот я какое слово тебе молвлю:
лучше бы тебе, древнему старику, с правдой дома сидеть, чем беду на себя накликать!
— Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте
жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводите фабрики и заводы — что же-с! Все это вам же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я и в этом препятствовать не стану! Только с огнем, ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите — что
хорошего!
Понятно, что после затейливых действий маркиза де Сан-глота, который летал в городском саду по воздуху, мирное управление престарелого бригадира должно было показаться и «благоденственным» и «удивления достойным». В первый раз свободно вздохнули глуповцы и поняли, что
жить «без утеснения» не в пример
лучше, чем
жить «с утеснением».
Либеральная партия говорила или,
лучше, подразумевала, что религия есть только узда для варварской части населения, и действительно, Степан Аркадьич не мог вынести без боли в ногах даже короткого молебна и не мог понять, к чему все эти страшные и высокопарные слова о том свете, когда и на этом
жить было бы очень весело.
— Да расскажи мне, что делается в Покровском? Что, дом всё стоит, и березы, и наша классная? А Филипп садовник, неужели
жив? Как я помню беседку и диван! Да смотри же, ничего не переменяй в доме, но скорее женись и опять заведи то же, что было. Я тогда приеду к тебе, если твоя жена будет
хорошая.