Неточные совпадения
После пяти, шести свиданий он
чувствовал себя у Маргариты более
дома, чем в своей комнате. У нее не нужно было следить за
собою, она не требовала от него ни ума, ни сдержанности, вообще — ничего не требовала и незаметно обогащала его многим, что он воспринимал
как ценное для него.
«Дико ей здесь», — подумал Самгин, на этот раз он
чувствовал себя чужим в
доме,
как никогда раньше.
Дождь хлынул около семи часов утра. Его не было недели три, он явился с молниями, громом, воющим ветром и повел
себя,
как запоздавший гость, который,
чувствуя свою вину, торопится быть любезным со всеми и сразу обнаруживает все лучшее свое. Он усердно мыл железные крыши флигеля и
дома, мыл запыленные деревья, заставляя их шелково шуметь, обильно поливал иссохшую землю и вдруг освободил небо для великолепного солнца.
На улице Самгин
почувствовал себя пьяным.
Дома прыгали, точно клавиши рояля; огни, сверкая слишком остро,
как будто бежали друг за другом или пытались обогнать черненькие фигурки людей, шагавших во все стороны. В санях, рядом с ним, сидела Алина, теплая, точно кошка. Лютов куда-то исчез. Алина молчала, закрыв лицо муфтой.
Самгин пошел одеваться, не потому, что считал нужными санитарные пункты, но для того, чтоб уйти из
дома, собраться с мыслями. Он
чувствовал себя ошеломленным, обманутым и не хотел верить в то, что слышал. Но, видимо, все-таки случилось что-то безобразное и
как бы направленное лично против него.
Как всякий человек, которому удалось избежать опасности, Самгин
чувствовал себя возвышенно и
дома, рассказывая Безбедову о налете, вводил в рассказ комические черточки, говорил о недостоверности показаний очевидцев и сам с большим интересом слушал свой рассказ.
Поздно ночью, тайно, являлся к ним пьяный В.Н. Бестужев, посылал за водкой, хлебом и огурцами, бил их смертным боем — и газета выходила. Подшибалы
чувствовали себя как дома в холодной, нетопленой типографии, и так как все были разуты и раздеты — босые и голые, то в осенние дожди уже не показывались на улицу.
Это родственное недоразумение сейчас же было залито водкой в кабаке Фролки, где Мыльников
чувствовал себя как дома и даже часто сидел за стойкой, рядом с целовальником, чтобы все видели, каков есть человек Тарас Мыльников.
Неточные совпадения
— Вы меня гоните, Болеслав Брониславич, — ответила Устенька. — То есть я не так выразилась. Одним словом, я не желаю сама уходить из
дома, где
чувствую себя своей. По-моему, я именно сейчас могу быть полезной для Диди,
как никто. Она только со мной одной не раздражается, а это самое главное,
как говорит доктор. Я хочу хоть чем-нибудь отплатить вам за ваше постоянное внимание ко мне. Ведь я всем обязана вам.
В Москве,
как только он въехал в свой огромный
дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадною дворней,
как только он увидал — проехав по городу — эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и московский Английский клуб, — он
почувствовал себя, до́ма, в тихом пристанище.
— Не могу! Я, брат, так
себя чувствую,
как будто у меня
дома жар-птица, — а клетка-то для неё слаба. Целые дни одна она там сидит… и кто её знает, о чём думает? Житьё ей серое наступило… я это очень хорошо понимаю… Если б ребёнок был…
Прежние знакомые Зоси остались все те же и только с половины Ляховского перекочевали на половину Привалова; Половодов, «Моисей», Лепешкин, Иван Яковлич
чувствовали себя под гостеприимной приваловской кровлей
как дома.
Были два дня, когда уверенность доктора пошатнулась, но кризис миновал благополучно, и девушка начала быстро поправляться. Отец радовался,
как ребенок, и со слезами на глазах целовал доктора. Устенька тоже смотрела на него благодарными глазами. Одним словом, Кочетов
чувствовал себя в классной больше
дома, чем в собственном кабинете, и его охватывала какая-то еще не испытанная теплота. Теперь Устенька казалась почти родной, и он смотрел на нее с чувством собственности,
как на отвоеванную у болезни жертву.