Неточные совпадения
Дмитрий
читал, закрыв
лицо тетрадью...
Он
читал Бокля, Дарвина, Сеченова, апокрифы и творения отцов церкви,
читал «Родословную историю татар» Абдул-гази Багодур-хана и,
читая, покачивал головою вверх и вниз, как бы выклевывая со страниц книги странные факты и мысли. Самгину казалось, что от этого нос его становился заметней, а
лицо еще более плоским. В книгах нет тех странных вопросов, которые волнуют Ивана, Дронов сам выдумывает их, чтоб подчеркнуть оригинальность своего ума.
— Как это странно! — тихо заговорила она, глядя в
лицо его и мигая. — Я была уверена, что сказала тебе… что
читала письмо Алины… Ты не забыл?..
— Оторвана? — повторил Иноков, сел на стул и, сунув шляпу в колени себе, провел ладонью по
лицу. — Ну вот, я так и думал, что тут случилась какая-то ерунда. Иначе, конечно, вы не стали бы
читать. Стихи у вас?
Пред Самгиным над столом возвышалась точно отрезанная и уложенная на ладони голова, знакомое, но измененное
лицо, нахмуренное, с крепко сжатыми губами; в темных глазах — напряжение человека, который
читает напечатанное слишком неясно или мелко.
— Только? — спросил он, приняв из рук Самгина письмо и маленький пакет книг; взвесил пакет на ладони, положил его на пол, ногою задвинул под диван и стал
читать письмо, держа его близко пред
лицом у правого глаза, а
прочитав, сказал...
— Нет, — сказал Самгин. Рассказ он
читал, но не одобрил и потому не хотел говорить о нем. Меньше всего Иноков был похож на писателя; в широком и как будто чужом пальто, в белой фуражке, с бородою, которая неузнаваемо изменила грубое его
лицо, он был похож на разбогатевшего мужика. Говорил он шумно, оживленно и, кажется, был нетрезв.
Человека с французской бородкой не слушали, но он, придерживая одной рукой пенсне, другой держал пред
лицом своим записную книжку и
читал...
На письменном столе лежал бикфордов шнур, в соседней комнате носатый брюнет рассказывал каким-то кавказцам о японской шимозе, а человек с красивым, но неподвижным
лицом, похожий на расстриженного попа,
прочитав записку Гогина, командовал...
В жизнь Самгина бесшумно вошел Миша. Он оказался исполнительным лакеем, бумаги переписывал не быстро, но четко, без ошибок, был молчалив и смотрел в
лицо Самгина красивыми глазами девушки покорно, даже как будто с обожанием. Чистенький, гладко причесанный, он сидел за маленьким столом в углу приемной, у окна во двор, и, приподняв правое плечо, засевал бумагу аккуратными, круглыми буквами. Попросил разрешения
читать книги и, получив его, тихо сказал...
Слева от Самгина одиноко сидел,
читая письма, солидный человек с остатками курчавых волос на блестящем черепе, с добродушным, мягким
лицом; подняв глаза от листка бумаги, он взглянул на Марину, улыбнулся и пошевелил губами, черные глаза его неподвижно остановились на
лице Марины.
Человек с
лицом кардинала Мазарини сладким тенорком и сильно картавя
читал какую-то бумагу, его слушали молча, только на левых скамьях изредка раздавались ворчливые возгласы.
Вспомнилось, как Пыльников, закрыв розовое
лицо свое зеленой книжкой,
читал...
— Увезли? — спросил он, всматриваясь в
лицо Самгина. — А я вот
читаю отечественную прессу. Буйный бред и либерально-интеллигентские попытки заговорить зубы зверю. Существенное — столыпинские хутора и поспешность промышленников как можно скорее продать всё, что хочет купить иностранный капитал. А он — не дремлет и прет даже в текстиль, крепкое московское дело. В общем — балаган. А вы — постарели, Самгин.
Освобожденный стол тотчас же заняли молодцеватый студент, похожий на переодетого офицера, и скромного вида человек с жидкой бородкой, отдаленно похожий на портреты Антона Чехова в молодости. Студент взял карту кушаний в руки, закрыл ею румяное
лицо, украшенное золотистыми усиками, и сочно заговорил, как бы
читая по карте...
Читал он все более раздражающе неприятно, все шаркал ногами, подпрыгивал на стуле, качался, держа гранки в руке, неподвижно вытянутой вперед, приближая к ним
лицо и почему-то не желая, не догадываясь согнуть руку, приблизить ее к
лицу.
А — кто еще равен ему в разноплеменном сборище людей, которые перешептываются, оглядываются, слушая, как один из них, размахивая рукою,
читает какую-то бумагу, прикрыв ею свое
лицо?
Улицы наполняла ворчливая тревога, пред лавками съестных припасов толпились, раздраженно покрикивая, сердитые, растрепанные женщины, на углах небольшие группы мужчин, стоя плотно друг к другу, бормотали о чем-то, извозчик, сидя на козлах пролетки и сморщив волосатое
лицо,
читал газету, поглядывая в мутное небо, и всюду мелькали солдаты…
Неточные совпадения
—
Прочти, о тебе Долли пишет, — начала было Кити улыбаясь, но вдруг остановилась, заметив переменившееся выражение
лица мужа.
Сняв венцы с голов их, священник
прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было на ее
лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «поцелуйте жену, и вы поцелуйте мужа» и взял у них из рук свечи.
«Да вот и эта дама и другие тоже очень взволнованы; это очень натурально», сказал себе Алексей Александрович. Он хотел не смотреть на нее, но взгляд его невольно притягивался к ней. Он опять вглядывался в это
лицо, стараясь не
читать того, что так ясно было на нем написано, и против воли своей с ужасом
читал на нем то, чего он не хотел знать.
Мать отстранила его от себя, чтобы понять, то ли он думает, что говорит, и в испуганном выражении его
лица она
прочла, что он не только говорил об отце, но как бы спрашивал ее, как ему надо об отце думать.
— Что же? что? — спрашивал он, сжимая локтем ее руку и стараясь
прочесть в ее
лице ее мысли.