Неточные совпадения
Заметив, что взрослые всегда ждут от него чего-то, чего нет у других детей, Клим старался,
после вечернего чая, возможно больше посидеть со взрослыми у потока слов, из которого он черпал мудрость. Внимательно слушая бесконечные споры, он хорошо научился выхватывать слова, которые особенно царапали его слух, а потом
спрашивал отца о значении этих слов. Иван Самгин с радостью объяснял, что такое мизантроп, радикал, атеист, культуртрегер, а объяснив и лаская сына, хвалил его...
После чая, когда горничная Малаша убирала посуду, отец ставил пред Томилиным две стеариновые свечи, все усаживались вокруг стола, Варавка морщился, точно ему надо было принять рыбий жир, — морщился и ворчливо
спрашивал...
У него была привычка беседовать с самим собою вслух. Нередко, рассказывая историю, он задумывался на минуту, на две, а помолчав, начинал говорить очень тихо и непонятно. В такие минуты Дронов толкал Клима ногою и, подмигивая на учителя левым глазом, более беспокойным, чем правый, усмехался кривенькой усмешкой; губы Дронова были рыбьи, тупые, жесткие, как хрящи.
После урока Клим
спрашивал...
— Его побили, да? —
спросила девочка, не шевелясь, не принимая протянутой руки Дронова. Слова ее звучали разбито, так говорят девочки
после того, как наплачутся.
Но Клим был уверен, что она не
спросила, наверх его не позвали. Было скучно.
После завтрака, как всегда, в столовую спускался маленький Спивак...
— А Любаша еще не пришла, — рассказывала она. — Там ведь
после того, как вы себя почувствовали плохо, ад кромешный был. Этот баритон — о, какой удивительный голос! — он оказался веселым человеком, и втроем с Гогиным, с Алиной они бог знает что делали! Еще? —
спросила она, когда Клим, выпив, протянул ей чашку, — но чашка соскользнула с блюдца и, упав на пол, раскололась на мелкие куски.
И
после этого как будто даже избегает встреч с нею. Самгина не интересовали ни мотивы их дружбы, ни причины разногласий, но однажды он
спросил Варвару...
— Затем выбегает в соседнюю комнату, становится на руки, как молодой негодяй, ходит на руках и сам на себя в низок зеркала смотрит. Но — позвольте! Ему — тридцать четыре года, бородка солидная и даже седые височки. Да-с!
Спрашивают…
спрашиваю его: «Очень хорошо, Яковлев, а зачем же ты вверх ногами ходил?» — «Этого, говорит, я вам объяснить не могу, но такая у меня примета и привычка, чтобы
после успеха в деле пожить минуточку вниз головою».
Он был, видимо, очень здоров, силен, ходил как-то особенно твердо; на его смугловатом лице блестели темные глаза, узкие, они казались саркастически прищуренными.
После нескольких столкновений с ним Самгин
спросил жену...
— Тут есть беленькое, «Грав», — очень легкое и милое! Сырку
спроси, а потом — кофеишко закажем, — бойко внушал он. — Ты — извини, но я почти не спал ночью,
после концерта — ужин, а затем — драма: офицер с ума спятил, изрубил шашкой полицейского, ранил извозчика и ночного сторожа и вообще — навоевал!
За книгами он стал еще более незаметен. Никогда не
спрашивал ни о чем, что не касалось его обязанностей, и лишь на второй или третий день,
после того как устроился в углу, робко осведомился...
Пред весною исчез Миша, как раз в те дни, когда для него накопилось много работы, и
после того, как Самгин почти примирился с его существованием. Разозлясь, Самгин решил, что у него есть достаточно веский повод отказаться от услуг юноши. Но утром на четвертый день позвонил доктор городской больницы и сообщил, что больной Михаил Локтев просит Самгина посетить его. Самгин не успел
спросить, чем болен Миша, — доктор повесил трубку; но приехав в больницу, Клим сначала пошел к доктору.
«Какой человек?» —
спросил себя Клим, но искать ответа не хотелось, а подозрительное его отношение к Бердникову исчезало. Самгин чувствовал себя необычно благодушно, как бы отдыхая
после длительного казуистического спора с назойливым противником по гражданскому процессу.
Доживая последние дни в Париже, он с утра ходил и ездил по городу, по окрестностям, к ночи возвращался в отель, отдыхал, а
после десяти часов являлась Бланш и между делом, во время пауз,
спрашивала его: кто он, женат или холост, что такое Россия,
спросила — почему там революция, чего хотят революционеры.
«Я тоже не решаю этих вопросов», — напомнил он себе, но не
спросил — почему? — а подумал, что, вероятно, вот так же отдыхала французская провинция
после 795 года.
После этого Дронов напористо
спросил...
— Узнали? — повелительно
спросил он, показывая среди крепких, плотных зубов два в коронках из платины, и,
после неизбежных фраз о здоровье, погоде, войне, поставил — почему-то вполголоса — вопрос, которого ожидал Клим Иванович.