Неточные совпадения
— Тебя, конечно, — ответила Варвара, как будто она давно ожидала именно этого вопроса. Взяв из его руки папиросу, она закурила и прилегла в позе одалиски
с какой-то картины, опираясь локтем о его колено, пуская в
потолок струйки дыма. В этой позе она
сказала фразу, не раз читанную Самгиным в романах, — фразу, которую он нередко слышал со сцены театра...
— Это — ее! —
сказала Дуняша. — Очень богатая, — шепнула она, отворяя тяжелую дверь в магазин, тесно набитый церковной утварью. Ослепительно сверкало серебро подсвечников, сияли золоченые дарохранильницы за стеклами шкафа,
с потолка свешивались кадила; в белом и желтом блеске стояла большая женщина, туго затянутая в черный шелк.
Подавая ей портсигар, Самгин заметил, что рука его дрожит. В нем разрасталось негодование против этой непонятно маскированной женщины. Сейчас он
скажет ей кое-что по поводу идиотских «Размышлений» и этой операции
с документами. Но Марина опередила его намерение. Закурив, выдувая в
потолок струю дыма и следя за ним, она заговорила вполголоса, медленно...
Неточные совпадения
Он мучительно провел глазами по
потолку, хотел сойти
с места, бежать — ноги не повиновались. Хотел
сказать что-то: во рту было сухо, язык не ворочался, голос не выходил из груди. Он протянул ей руку.
«Боже мой! кто это выдумал путешествия? — невольно
с горестью воскликнул я, — едешь четвертый месяц, только и видишь серое небо и качку!» Кто-то засмеялся. «Ах, это вы!» —
сказал я, увидя, что в каюте стоит, держась рукой за
потолок, самый высокий из моих товарищей, К. И. Лосев. «Да право! — продолжал я, — где же это синее море, голубое небо да теплота, птицы какие-то да рыбы, которых, говорят, видно на самом дне?» На ропот мой как тут явился и дед.
Кроме отворенных пустых сундуков и привешенных к
потолку мешков, на полках, которые тянулись по стенам в два ряда, стояло великое множество всякой всячины, фаянсовой и стеклянной посуды, чайников, молочников, чайных чашек, лаковых подносов, ларчиков, ящичков, даже бутылок
с новыми пробками; в одном углу лежал громадный пуховик, или, лучше
сказать, мешок
с пухом; в другом — стояла большая новая кадушка, покрытая белым холстом; из любопытства я поднял холст и
с удивлением увидел, что кадушка почти полна колотым сахаром.
— Живопись, вот, на
потолке поправить привел-с, —
сказал он, указывая на мастерового.
— Конечно, летаю, — ответил он. — Но только
с каждым годом все ниже и ниже. Прежде, в детстве, я летал под
потолком. Ужасно смешно было глядеть на людей сверху: как будто они ходят вверх ногами. Они меня старались достать половой щеткой, но не могли. А я все летаю и все смеюсь. Теперь уже этого нет, теперь я только прыгаю, —
сказал Ромашов со вздохом. — Оттолкнусь ногами и лечу над землей. Так, шагов двадцать — и низко, не выше аршина.