Неточные совпадения
Он весь день прожил под впечатлением своего открытия, бродя по лесу, не желая никого видеть, и все время видел себя
на коленях пред Лидией, обнимал ее горячие ноги,
чувствовал атлас их
кожи на губах,
на щеках своих и слышал свой голос: «Я тебя люблю».
Когда вдалеке, из пасти какой-то улицы,
на Театральную площадь выползла красная голова небывало и неестественно плотного тела процессии, он
почувствовал, что по всей
коже его спины пробежала холодноватая дрожь; он не понимал, что вызвало ее: испуг или восхищение?
Однако он
чувствовал, что
на этот раз мелкие мысли не помогают ему рассеять только что пережитое впечатление. Осторожно и медленно шагая вверх, он прислушивался, как в нем растет нечто неизведанное. Это не была привычная работа мысли, автоматически соединяющей слова в знакомые фразы, это было нарастание очень странного ощущения: где-то глубоко под
кожей назревало, пульсировало, как нарыв, слово...
Неточные совпадения
Он убил ее, и когда посмотрел
на ужасное дело своих рук, то вдруг
почувствовал омерзительный, гнусный, подлый страх. Полуобнаженное тело Верки еще трепетало
на постели. Ноги у Дилекторского подогнулись от ужаса, но рассудок притворщика, труса и мерзавца бодрствовал: у него хватило все-таки настолько мужества, чтобы оттянуть у себя
на боку
кожу над ребрами и прострелить ее. И когда он падал, неистово закричав от боли, от испуга и от грома выстрела, то по телу Верки пробежала последняя судорога.
Мать
чувствовала, что
на лбу у нее дрожит
кожа и глазам стало горячо.
И вот, когда у него оспаривается право
на осуществление даже этой скромной программы, он, конечно, получает полное основание сказать: я охотно верю, что история должнаутешать, но не могу указать
на людей, которых имеют коснуться ее утешения. Что касается до меня лично, то я
чувствую только одно: что история сдирает с меня
кожу.
Однажды, ослепленный думами, я провалился в глубокую яму, распоров себе сучком бок и разорвав
кожу на затылке. Сидел
на дне, в холодной грязи, липкой, как смола, и с великим стыдом
чувствовал, что сам я не вылезу, а пугать криком бабушку было неловко. Однако я позвал ее.
Молодой человек все это время молчал, краснел, перебирал носовой платок и собирался что-то сказать; у него шумело в ушах от прилива крови; он даже не вовсе отчетливо понимал слова генерала, но
чувствовал, что вся его речь вместе делает ощущение, похожее
на то, когда рукою ведешь по моржовой
коже против шерсти. По окончании воззвания он сказал: