Ей нравилась
оживленная улица села, с постоянно открытыми лавками, в которых, по ее выражению, только птичьего молока нельзя было достать, и с еженедельным торгом, на который съезжались толпы народа из соседних деревень; нравилась заболотская пятиглавая церковь с пятисотпудовым колоколом; нравилась новая кипучая деятельность, которую представляло оброчное имение.
Проносимся по узкой, по-утреннему
оживленной улице, что упирается в мечеть, и выбегаем за селение, на крутой обрыв над самой бездной. Гуль-Гуль останавливается, тяжело переводя дух. Она очень хорошенькая сейчас, Гуль-Гуль — с ее разгоревшимся от бега детским личиком. Голубой, из тончайшего сукна бешмет ловко охватывает гибкую девичью фигурку. Густые, черные, как вороново крыло, волосы десятками косичек струятся вдоль груди и спины. Гуль-Гуль смеется, но в ее красивых глазах — прежняя печаль.
Погруженная в свою обычную задумчивость, Дуня машинально выступала по праздничной
оживленной улице, не замечая, что делалось кругом. А вокруг нее пышно развертывалась жизнь.
Неточные совпадения
Погода была ясная. Всё утро шел частый, мелкий дождик и теперь недавно прояснило. Железные кровли, плиты тротуаров, голыши мостовой, колеса и кожи, медь и жесть экипажей, — всё ярко блестело на майском солнце. Было 3 часа и самое
оживленное время на
улицах.
Раскольников вышел. Он еще мог расслышать, как по выходе его начался вдруг
оживленный разговор, в котором слышнее всех отдавался вопросительный голос Никодима Фомича… На
улице он совсем очнулся.
Москва стала люднее,
оживленнее; появились, хоть и наперечет, громадные дома; кирпичные тротуары остались достоянием переулков и захолустий, а на больших
улицах уже сплошь уложены были нешироким плитняком; местами, в виде заплат, выступал и асфальт.
Все оправились и туже подтянули ремни, расправили складки, выровняли груди и опять — шагом марш — вступили в первую
улицу Москвы под мужественное ликование ярко-медных труб, веселых флейт, меланхолических кларнетов, задумчивых тягучих гобоев, лукавых женственных валторн, задорных маленьких барабанов и глухой могучий темп больших турецких барабанов,
оживленных веселыми медными тарелками.
Наступил вечер. Обычно
оживленного Белграда нельзя было узнать: кафены и пиварни были закрыты, в домах не видно огня, на
улицах никого — только блестели ружьями патрули.